До британского фильма с Кирой Найтли. Который полюбила нежно и всей душой, ну, хотя бы за то, что он подарил мне шедевр мировой литературы. Пусть в усеченном виде, но без малейшей толики внутреннего отторжения, всегда сопровождавшей попытки чтения. И, знаете, ведь много доводилось слышать рассуждений о трагедии Анны Карениной и о жуткой смерти, лишающей уходящую последнего иллюзорного утешения: я буду лежать вся такая красивая, а вы плачьте... И до джорайтовского фильма никто прямой зависимости не выстраивал.
Между тем, потребление опиатов в качестве болеутоляющего, успокоительного, снотворного распространено ведь было в европейской культуре XIX в. И чему еще отразить, как не литературе. Хотя для меня первое знакомство с литературным наркоманом, было именно встречей со злом. Омерзительным и преступным. "Человек с рассеченной губой" из "Рассказов о Шерлоке Холмсе". И курильня опия, и утратившие человеческий облик курильщики и как же это скверно! Пристрастие к морфиновым инъекциям самого великого сыщика, вообще не запомнилось.
А потом был "Лунный камень" Уилки Коллинза и, помните тамошнюю сюжетообразующую коллизию? Угу, бедолаге-жениху, в угоду любимой бросившему курить и мающемуся бессонницей, без его ведома домашний доктор из самых добрых побуждений добавляет в питье несколько капель настойки опия. После чего, малый в наркотическом трансе перепрятывает Алмаз Хоупа. Наутро совершенно заспав процесс. Вот ведь гадость - подумала - эти наркотики. Мало, творить заставляют непонятно что, еще и память о сотворенном отбивают.
Миледи, помнится, вкручивая бедолаге Фельтону горестную, хотя и фиктивную историю своего падения от рук (или не совсем от рук) Бэкингема, тоже упоминает наркотик, подмешанный в еду. И у Джейн Остин в "Мэнсфилд-парке" леди Бертрам перманентно обдолбана до состояния, позволяющего держать на коленях левретку, не роняя, но не дающего заметить, что творят под ее носом собственные дети.
Это к тому сейчас, что читаю "La Isla Bajo El Mar" Исабель Альенде и впервые, пожалуй, встретилась с примером благотворного действия наркотического вещества. Сначала там богатому плантатору подсунули в жены девицу с наследственным безумием. Почти как Рочестеру в "Джен Эйр". В отличие от любимца всех женщин, этот не парился с заточением съехавшей с глузду супруги в отдаленной башне замка. Ей просто капали из синего пузырька лаундаум в периоды обострения. И никто посредством Эухении не пострадал.
А когда пожар все же случился (как в приключенческой книге без пожара?), то горело имение, подожженное повстанцами. И остатки настойки использовали для того, чтобы, одурманив маленьких детей, вынести их из зоны поражения. Тем спасая. Спящий ребенок не только молчит, не привлекая чужого жестокого внимания, он не испытывает голода и жажды. Что для героев, выбиравшихся из охваченного восстанием района, куда, как актуально. Так-то вот. Все относительно.