majstavitskaja (majstavitskaja) wrote,
majstavitskaja
majstavitskaja

Categories:

"Списанные" Дмитрий Быков

В списках ̶н̶е̶ значился
Быть живым в некотором роде и значит быть в списках.

Ну конечно, обнаружить себя однажды внесенным в некий список не так страшно, как проснуться в своей постели и понять, что стал жуком. И совсем не то, что узнать о подтверждении у себя смертельно опасного диагноза. И не то, что быть арестованным по абсурдному обвинению. Список не лишает тебя человеческого облика, здоровья или свободы, но вносит в твою жизнь изрядную путаницу и серьезный дискомфорт.

Что за список? Да в том-то и дело, что непонятно, и никто толком не может тебе этого объяснить, но властные органы и силовые структуры на всякий случай ставят против твоей фамилии галочку, призывающую сотрудников быть в отношении тебя бдительнее. А бюрократы из числа непосредственного начальства предпочтут уволить по сокращению - кто тебя знает, Свиридов, что ты за птица, может шпион и вредитель? ТАМ почем зря в списки не вносят.

И начинается новая жизнь, которую вряд ли назовешь веселой и интересной. Кто-то из прежнего окружения шарахается от тебя, как от зачумленного, кто-то сочувствует, но на всякий случай сторонится, кто-то откровенно злорадствует. Постой, а может этот список не расстрельный, а наградной? Льготная очередь на получение жизненных благ? Ведь есть же лонги и шорты у разного рода премий? Непохоже, да и сам ты предпочел бы никуда не номинироваться: минуй нас, пуще всех печалей, и барский гнев, и барская любовь.

Небесталанного сценариста Сергея Свиридова, внесли, однако, не озаботившись поинтересоваться собственным его по этому поводу мнением и теперь нужно как-то приспосабливаться к новому статусу: пытаться задействовать связи, чтобы покинуть список, одновременно с поиском товарищей по несчастью и налаживанием связей внутри сообщества, членом которого неожиданно и неприятно оказался.

Список в качестве сюжетообразующей детали кажется удобен для показа разных типажей общественного среза конкретного времени. В целом люди не меняются, но всякому времени-месту соответствуют узнаваемые, хотя несколько окарикатуренные типы: гангстер-бутлегер примета Америки времен сухого закона; буржуа-рантье - прустовской Франции, а новый русский в малиновом пиджаке - России девяностых. У "Списанных" не случайно дополнительный подзаголовок "Нулевые", здешние персонажи тесно связаны с тем десятилетием.

Лучше и ярче всего представители творческой интеллигенции: режиссер поденщик валяющий благонамеренную патриотическую муть но убежденный, что его тошнотворная продукция содействует прогрессу человечества; другой, который гонит откровенную штамповку, даже и себя не обманывая относительно ее значимости; третий, по-настоящему талантливый, но старательно прибивающий дар ежедневными строго отмеренными дозами алкоголя - надобно рассчитать так, чтобы не погасить совсем,но и не выделяться - пусть не горит, тлеет.

Представители социально чуждой автору страты бледнее и схематичнее, впрочем, Быков обладает счастливым талантом несколькими штрихами создавать удивительно живой образ (хотя бы только на тот промежуток времени, когда ты на него смотришь, но не так ли и в жизни: вещи и люди существуют лишь оказываясь в фокусе моего внимания - солипзизм в чистом виде).

Я не ждала от "Списанных" откровений, взялась отчасти как за антидот от читаной накануне книги, главным же образом потому, что очень жду третьего после "Икса" и "Июня" романа И-Трилогии - "Истребителя", релиз которого обещают в апреле. Но, таки да, Быков прекрасен. Не полемическим задором и не глобальными выводами, но умением со снайперской четкостью остановить мгновенье, в котором красота мира обрушивается на тебя почти невыносимым водопадом ощущений.

Роскошным языком, который хочется пить чайными стаканами. Замечательно смешными, хотя порой довольно злыми эпизодами взаимодействия с братьями по разуму и, вот кстати - речевыми характеристиками. С речевой окрашенностью у Быкова всегда превосходно, и в философских беседах не возникает ощущения, что автор говорит с автором же, но короткие реплики представителей класса-гегемона почти всегда именины сердца.

Болезненно точным описанием обсессивно-компульсивного синдрома, которому многие подвержены, но немногие себе в том признаются. Нежным преданным рыцарственным служением даме своего сердца. Дмитрий Львович говорил в одной из лекций, что любимая его женщина Ариадна (Аля) Эфрон. Он создал для нее мир во второй части "Июня" и здешняя Аля - это ведь тоже она. Вы ж понимаете, что герой "Списанных" не эгоистичный нарцисс Свиридов, а она, Аля проходящая по краешку этой истории.

Tags: современная русская литература
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 0 comments