Высшее наслаждение, какое, как считается в наш век, даёт искусство и прочее, должно быть недоступно массам. Это не вопрос привилегии, дорогой. Точно так же, как грамотность ещё не означает способность к глубокому чтению.
Что ж, Лоренс Даррелл массовому читателю, отдающему предпочтение его младшему брату Джеральду, и впрямь, недоступен. Возможно это порадовало бы его, хотя что-то подсказывает мне. что Глория Муви из тех дам, с кем большинство творцов предпочтут длить связь до бесконечности, переживая все возможные аспекты с снова и снова.
Нет, я его знаю, если четыре книги "Александрийского квартета" (из которых люблю только "Маунтолива") можно считать достаточным знакомством. И нет, он не в числе моих фаворитов. Нормально, больше. чем уверена, что тоже не произвела бы на него впечатления, случись нам свести знакомство.
И однако не признать его большим писателем не могу. Интеллектуал с широким и быстрым умом, яркий постмодернист и один из зачинателей мультижанровости, характерной для современной литературы. А кроме того, отличный рассказчик про вот это вот все (любовь, морковь, свекровь, кровь, бровь и вновь) вопреки утверждению, вынесенному в эпиграф, немало трафящий низменным вкусам. Что до внимания к нижнему отделу телесности, так и вовсе чемпион.
Речь даже не о сексе, которого в романе, ну очень много. "Tunc" при желании можно использовать в качестве пособия "Все, что вы хотели знать о сексе, но стеснялись спросить". Герои еще и непрестанно пукают, какают, писают, ставят клизмы, не слишком успешно лечатся от последствий венерических заболеваний. Тут вопрос личных преференций, я наверно просто не тот читатель, который способен оценить подобное.
В точности, как неблизок мне агрессивный снобизм британского дипломатического сотрудника, активно отмежевывающегося от собственной английскости, демонстрируя при этом в отношении коренных жителей любимой им Греции, снисходительную покровительственность большого белого господина к туземцам. Того сорта который так хорошо передал Сеферисв стихотворении "В окрестностях Керинии". Он перманентно терзаем чувством вины перед Родиной (именно так. с заглавной, как нас учили в советском детстве говорить о своей) за ту любовь, что не может ей дать. А думает - обязан. Ему с другой лучше, он тут дома, здесь правильно и справедливо и в полном соответствии с его пониманием разумного мироустройства.
Незамысловатый сюжет первой части "Бунта Афродиты" включает неизменный набор даррелловых составляющих: молодой творец, бьющийся в сетях одновременной любви к шлюхе и светской львице; сказочно богатый меценат, который оказывает ему покровительство, на деле опутывая сетями зависимости и делая пешкой в своих неясных играх; множество околопосольского люда вокруг, оттеняющего своей малостью величие просвещенного рассказчика, его женщин и его антагониста-покровителя - всякий со своей яркой особенностью.
Читается легко, воспринимаясь занятным винтажным анахронизмом - это когда гений изобретатель времен и народов, каким по замыслу автора должен предстать Феликс, убивает практически все время первой книги на адаптацию своего кустарного диктофона к различным условиям записи, включая неблагоприятные (в толпе, с сопутствующими шумами, когда речь тиха).
В целом чтение занятное, хотя не назвала бы захватывающим. Так, для общего развития.