И глядят серафимы печальные,
Золотые прищурив глаза,
Как открыты им двери хрустальные
В трансцендентные небеса;
Как крича, напирая и гикая,
До волос в планетарной пыли,
Исчезает в них скорбью великая
Умудренная сволочь земли.
Домбровский "Амнистия"
"Мир Реки" воплощает самый масштабный социальный эксперимент, какой можно себе вообразить. Федоровская философия "Общего дела", доведенная до абсолютного логического завершения. Помните, в чем суть учения русского философа Н.Ф.Федорова? Победа над смертью и воскрешение предков. То есть, буквальное физическое воссоздание всех, когда-либо живших на Земле. Зачем? Ну, по замыслу Николая Федоровича, у объединенного человечества нашлось бы много полезных и приятных занятий. Например? Совместными усилиями преобразовывать Землю, а затем устремиться в космос, дабы распространить свет отечества нашего до Калифорнии и Сандвичевых островов - упс, это не оттуда, хотя созвучно.
В основу цикла романов "Мира Реки" Филипа Хосе Фармера положена та самая идея всеобщего воскрешения. В некотором смысле, американский фантаст идет дальше, возвращая даже и те угасшие эволюционные ветви, которые непосредственными предками человека не были, вроде неандертальцев или гигантопитеков. Не на Земле, а в некой далекой Галактике, на планете, терраформированной таким образом, что вся она представляет собой дельту гигантской Реки с одинаково мягким климатом, по берегам которой находят себя ожившими группы людей объединенных географической, временной, национальной общностью.
На самом деле, все несколько сложнее: самый многочисленный кластер из одного времени-места разбавлен группой из другого времени-места, меньшего числа, и совсем незначительными вкраплениями одиночек (большей частью наши современников). Важные особенности: воскрешенные не болеют, возвращены в золотой поре молодости, у них исправлены физические недостатки и уродства и, та-дамм! - каждый имеет при себе изобильник. Рог изобилия, дающий раз в сутки еду, одежду, одеяла и некоторые излишества, вроде алкоголя или легких наркотиков. Писалось в начале семидесятых: дети-цветы, любовь лучше войны и всякое такое. Окончательно умереть в Мире Реки невозможно: погибнув, воскресаешь на другом ее участке.
Казалось бы, живи и радуйся, но, вы же понимаете, люди не таковы. Конфликты и взаимное недовольство они притащат за собой даже в рай, а мир Реки, надо полагать, скорее чистилище. Потому имеем, что имеем: множество агрессивных местных царьков, убежденных в собственном праве карать и миловать, и подчиняющих себе инертное большинство. Впрочем, некоторое положительное влияние люди из более просвещенных формаций оказывают-таки на своих менее цивилизованных соседей. Гигиенические привычки, например. Но в сравнении с мерзостями, творимыми местными бонзами, это выглядит фиалкой, расцветшей посреди смрадной помойки.
В той книге, которую читала я - не нашла ее описания в статье Вики, посвященной пенталогии - главный герой, голливудская звезда Том Микс странствует в сопровождении спутников, один из которых Иешуа. Да-да, тот самый. Причем, они с артистом так похожи, что часто люди принимают одного за другого. Неунывающий бродяга авантюрист Микс фонтанирует идеями, одаривая встречных перлами житейской мудрости, вроде идеи запустить в отхожие ямы земляных червей для переработки дерьма в плодородную почву и всякого наподобие. Иисус мыслит о вечном, пытается жить воплощая идеалы непртивления , всепрощения, братской любви, и в целом предстает несколько более одухотворенным вариантом профессора Паганеля.
Ни к чему хорошему это, ожидаемо, не приводит. Местный правитель антисемит Крамер, ненавидящий евреев за то, что - правильно - распяли нашего Христа, захватывает спутников в плен с целью выпустить их на арену как участников гладиаторских боев. Принципы не позволяют Иешуа убивать, но и самоубийством, как предлагает генератор идей Микс, он покончить не согласен. Убить себя не меньший грех. в общем, ребята, коллизия.
И я понимаю, что "Мир Реки" великая штука. Но сама к чтению не вернусь. Ни под гипнозом, ни под наркозом. Ярчайшая идея, скучное, бестолковое и банальное.
воплощение.
Мне снилось, что Христос воскрес, и жив, как я и ты,
Идёт, несёт незримый вес, а на руках бинты.
Идёт по вымершим дворам пустынных городов
И слово жаждет молвить нам, но не находит слов.
