- Знаешь, Билл, к чему нетерпим ты сам?
- И к чему же, Ричард?
- Ты нетерпим к нетерпимости - так ведь? И ты гордишься своей нетерпимостью, Билл! Но ты не всегда снисходителен, правда?
Люблю Джона Ирвинга с «Правил Дома Сидра», читать которые взялась после оскароносных «Правил виноделов» - фильма неплохого, но по сравнению с книгой полной ерунды. С этим романом мгновенно и насмерть влюбилась в доктора Уилбура Кедра, делавшего Божью работу – аборты с применением анестезии в стране и во время, когда они официально были под запретом. Это был первый на моем читательском веку пример яростного протеста против ханжеской морали, одновременно объявляющей священной всякую жизнь и обрекающей ее подательниц с нежеланными детьми на позор, нищету, снижение и полную утрату социального статуса. Предоставьте тем, кому предстоит нести бремя заботы о ребенке, право выбора, - говорит Ирвинг. Не умножайте бед этого мира, приводя в него ненужных детей.
Декоративная история молодых людей, попавшая из книги в фильм, удачно обрамляет эту идею, но главное там не они, а старый эфирный наркоман, прошедший войну, гнивший в окопах, лечившийся по молодости от триппера и отказавшийся от личной жизни ради работы в сиротском приюте. Хотя показать такое в кино на рубеже тысячелетий было бы еще немыслимо. Видите теперь, как возросла наша толерантность за неполные два десятка лет? И не последнюю роль в этом сыграло творчество Джона Ирвинга, говорю без иронии и в совершенной убежденностью. После «Правил» очень долго не читала его, боялась снизить планку. В моем случае так и вышло, ни одна из прочитанных позднее книг Ирвинга, не приблизилась к «Дому Сидра» (я носитель субъективной позиции и выражаю ее, никому не навязывая)
Не стал исключением и последний по времени роман «В одном лице». Да простят меня фанатичные поклонники писателя, но с этой книгой он словно бы задался целью перепономарить пономаря. Герой-рассказчик, чьи детство-пубертат пришлись на шестидесятые, растет в неполной семье с мамой, позже – мамой и отчимом. Отец, сбежал, бросив их, когда Билли был еще совсем малышом, там какая-то мутная история, мама просто говорит, что выгнала его, увидев целующимся «кое с кем». В целом парень не очень страдает от отсутствия мужской руки, потому что у него есть дед. Бывший лесоруб и бессменный режиссер любительского театра. Он же обязательно исполняет в собственных постановках женские роли – страсть как любит переодеваться в женскую одежду, чего яростно не одобряет бабушка. А когда появляется отчим, преподаватель местного колледжа, который тоже станет играть на театре и влюбится в маму, бессменного суфлера – то комплект мужских фигур в жизни Билли станет полным.
А для полного счастья отчим запишет его в библиотеку и библиотекарша мисс Фрост станет первой любовью мальчика. Ну и что с того, что ровесница матери, мальчики часто влюбляются в женщин, много старше себя. А теперь, господа, я оглашу весь список, а вы вдумайтесь: дед Гарри трансвестит; мисс Альбертина Фрост (много говорящее знакомым с Прустом читателям имя) – транссексуалка с членом, в прошлом одноклассник тетки Альберт Фрост; партнерша по спектаклю Элейн и первая партнерша по сексуальных опытам – позже станет лесбиянкой; сбежавший отец – открытый гей; одноклассник, проходящий вместе с героем лечение у логопеда – мимикрирующий под гетеросексуала гей; любовь всей жизни рассказчика одноклассник Киттредж – трансгендер, сделавший операцию по превращению в женщину; герой-рассказчик – бисексуал. Не много для заштатного городка в Вермонте? Кажется, куда ни плюнь, непременно попадешь в человека с особенностями гендерной самоидентификации.
Весь этот кордебалет бурлит страстями, совокупляется, описания секса с разными партнерами, на редкость скучные и унылые, занимают довольно солидный пласт общего объема книги. Скучно невыносимо и насколько тонкой, изящной филигранной работой предстает в сравнении с этим история Фергюссона из 4321 Пола Остера герой в одной из ипостасей тоже молодой писатель-бисексуал. Что касается «В одном лице», то здесь вкус изменяет Ирвингу тотально (и фатально) Чего стоит одна только сцена с девушкой героя, дублершей сопрано Венской Оперы, которой выпадает счастье спеть леди Макбет перед участниками конгресса американских гинекологов двадцать второго ноября тысяча девятьсот шестьдесят третьего. Стоит заметить, что Джулия еще и большая поклонница Кеннеди. И снова не могу удержаться от сравнения с 4321, как об этом событии рассказывается в хорошем романе, земной поклон Максиму Немцову за перевод.
Кстати о переводе. Здесь он любительский. Но весьма неплох и я далека от мысли перекладывать вину за грехи автора на голову переводчика. Кем бы он ни был, справился достойно. Но книга из серии «старый конь борозды не испортит, да и глубоко не запашет».