"Мы, утонувшие" Карстен Йенсен

  Две тысячи шестьсот лайков под недельной давности фейсбучным постом Карстена Йенсена о премьер-министре Ларсе Лёкке (хороший текст, и проникнут антифашистским пафосом, я тоже отметилась). Для сравнения, на русскоязычном пространстве пост известного писателя собирает сотни две, три, максимум - четыре свидетельств социального одобрения аудитории, и для этого он должен быть твиттоподобным, чем короче, тем лучше. Статью на полтысячи слов прочтут единицы, а лайкнут по инерции человек сорок. В России сто пятьдесят миллионов грамотного населения, в Дании пять. Это не к тому, что они хорошие, а мы плохие. К тому, что мы очень разные.

  Датчане и от прочих скандинавов сильно отличаются, у них язык на слух совсем другой: швед с норвежцем друг друга легко поймут, а для взаимного понимания с датчанином первому и второму  нужно будет перейти к письменному общению, на письме все скандинавские языки похожи, но звучит грассирующее легато датского совсем иначе, чем стаккато шведского. Они иные, живут у моря и морем; объединяясь для противостояния стихии, в душе остаются сугубыми индивидуалистами; создавшие христианнейшие из возможных литературу (Андерсен) и философию (Кьеркегор), суровы до жестокости в обыденной жизни; язычески привержены костям. Кости в датской литературе - это отдельная тема, которой я не могла обойти стороной, когда учила датский язык и подряд читала датские книги, 

Карстен Йенсен  в Дании знаменит. Не той, отчасти скандальной. славой, какая сопутствует Карен Бликстен или Хёгу, он серьезный автор больших книг. И говоря о больших, я не имею в виду один только объем, хотя и его тоже. "Мы, утонувшие" кирпич под семь сотен страниц, которым автор увековечил родной Марсталь. Да, городок, о котором рассказывает книга, реально существует, сегодня в нем чуть больше шести тысяч жителей. и школа на четыреста пятьдесят учеников по сей день жива, двадцать два класса, А и В, с нулевого по десятый. Учеников теперь, конечно, никто не лупит смертным боем и девочки учатся вместе с мальчиками. Ну так, не в XIX веке живем - на минуточку.

  Это сильная книга, хотя мне было мучительно тяжело продираться сквозь первые главы. Возможно еще и потому, что рассказ о войне и немецком плене как-бы подвешен вне времени. Четкой временной привязки в тексте нет и, не зная датской истории, откровенно не понимаешь, о каком периоде идет речь: Первая Мировая? Вторая? А может быть вообще какое-нибудь средневековье? Оказывается начало XIX века, книга охватит полуторавековой промежуток истории маленького датского городка, рассказав о нравах и обычаях, подвигах и подлости его жителей.

  Тут найдется место своей "Одиссее" (странствие Альберта, хотя точнее было бы назвать его "телемахиадой"). И своей "Илиаде" (а чем противостояние Клары и ее хитроумные штучки со Вдовами не троянский конь?). Будут свои люди-легенды - чем вмерзший в лед прямо в отцовских сапогах Альберт не герой саги? А лапочка Кнуд-Эрик, спасший свою раскосую валькирию, которая тонула, рожая в ледяное море мальчонку, что выживет и станет сыном полка, и будет наречен командой Блютусом (по аналогии с Эриком-Синезубом, а не с беспроводной гарнитурой).

  Будут невероятной силы описания ужасов войны с оторванными конечностями и вывалившимися внутренностями, которые не воспринимаются здесь ни избыточными, ни нарочитыми - просто такова война. Мое самое сильное читательское впечатление - немецкий город после бомбежки, бегущие куда-то потерянные люди, совершенно безумная женщина, которая тычется во все стороны, у нее раскрывается чемодан и оттуда выпадает труп младенца. Обгорелый до черноты. И мален кий Блютус говорит: Смотри, у тети кукла. Кукла негр.

  Сильная и достойная книга.