majstavitskaja (majstavitskaja) wrote,
majstavitskaja
majstavitskaja

Category:

"Брисбен" Евгений Водолазкин

Уходя, сказал: Жизнь – это долгое привыкание к смерти.

  Пластиковая тарелка фрисби – сорт пляжного развлечения: летает медленно и по предсказуемой траектории. Поймать несложно, хотя порой  приходится пробегать по рыхлому песку пару метров, подпрыгивать, падать, плюхаться за ней в воду. В целом, удовольствие получаешь, хотя трудно бывает отделаться от ощущения, что мог бы провести время более осмысленно. Австралийский город Брисбен в названии романа никакого отношения к летающей с использованием принципа бумеранга  тарелке, не имеет, это всего лишь ассоциация по смежности.

 
Но такое уж у слов свойство, порождать ассоциативные связи. И кому, как не автору, который наделил своего героя способностью видеть «полифонию не только в параллельных голосах героев, но и в противопоставленных сюжетах, в разновременных линиях повествования, точка соединения которых может находиться как в тексте произведения, так и вне его – в голове читателя». Кому, как не писателю Водолазкину, знать об этом. Прошлогодний «Авиатор» стал моей книгой года. Идеальное сочетание «России, которую мы потеряли»; болезненной десталинизации; горькой нежности и высокой жертвенности. Забавного, печального, красивого, безобразного; блеска, убожества, вины, невиновности и наказания. Даже сонная болезнь, жертвой которой пал герой, поначалу казавшаяся плодом авторской фантазии, описана в клинически точной симптоматике.

  «Авиатор» и куда меньше любимый мной «Лавр» являли собой пример единства из множеств. Целостной картины, гармонично соединяющей многие, на первый взгляд несовместимые, темы. В «Брисбене» полифонии не случается,  он распадается на серию бросков, которые автор делает, а смышленый читатель исправно ловит, надеясь, что вот-вот ключ провернется, пазл сложится, многоголосие зазвучит – он, читатель, привык верить своему автору. Бросок:  как тяжело нам, небожителям, под бременем всенародной любви – поймали. Бросок: папа украинец, не желающий говорить по-русски, мама русская, не принимающая украинской мовы, демаркационная линия пролегает через сердце сына – поймали. Бросок: неизлечимое заболевание, которое ставит крест на карьере  гитариста-виртуоза – ловим.

  Бросок: в налаженную мюнхенскую жизнь Глеба и его жены врываются две опереточные аферистки из Мелитополя – кхм, есть контакт.  Бросок – этапы тернистого пути, первое жестокое любовное разочарование, первое столкновение подростка с экзистенциальным ужасом смерти – о, да, поймали. Бросок: а вот так непросто жилось в годы тотальной лжи совка – уже прониклись. Бросок: любовь с иностранкой. Советская школа и противостояние молодого учителя с неформальным лидером класса. Защита Белого Дома.  Работа на одиозного Ивасика (местами отменно смешная часть книги) – ловим, ловим, ловим. Бросок: письмо от первой любви с просьбой помочь ее больной дочери (салют, «Апофегей» Полякова).


  Далее следует серия бросков, призванная раскромсать беззащитное сердце читателя в кровавый мясной фарш, с каковой целью закругленный пластик фрисби сменяют заточенные до лазерной остроты края тарелок-орисс: Паркинсон феерически прогрессирует; первая любовь героя буйная сумасшедшая; ее умирающая от цирроза дочь ангел, да к тому же маленький гений-виртуоз и с пеленок боготворит Глеба Яновского.  Па-растите, Евгений Германович. Но игра пианиста виртуоза по энергозатратам сопоставима с работой шахтера в забое. Вы уверены, раз за разом усаживая измотанную болезнью Верочку за инструмент, что она в состоянии справиться с подобной нагрузкой? Воля ваша, профессор, но это вы что-то нехорошо придумали. Пепел Станиславского бьется в мою грудь. Не верю.

  А счастье было так возможно, так близко. К рассказу об Ивасике я почти уверилась, что удалось наконец прорвать неподатливую пленку поверхностного натяжения этой книги и погрузиться в ее воды. Но такая уж в дне сегодняшнем начинается клюква с «Утками», Полом Маккартни и Элтоном Джоном, которой ни Коллегия св.Фомы, ни Беата с ее рискованной многогранной одаренностью, ни даже дивный Франц-Петер с Маленькой Даниэлой спасти не смогут.И честному автору ничего не останется, кроме как учинить геноцид на страницах одной отдельно взятой книги. RIP
Tags: современная русская литература
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 2 comments