- Майка, ты не представляешь, какую книгу я сейчас читаю! Написал Катаев, ну помнишь, "Белеет парус одинокий"?
Киваю, помню не только "Парус", но и "Сына полка", которого терпеть не могу.
- А ты знаешь, кто был его братом? Евгений Петров, который "Двенадцать стульев" с Ильфом. Тебе нужно обязательно почитать, тебе понравится, можешь представить, он описывает поэтов и писателей, с которыми в двадцатые дружил, они все были между собой знакомы.
Заметив гаснущий интерес в моих глазах, делает последнюю отчаянную попытку разделить читательскую радость с понимающим человеком:
- И он их всех выводит там под псевдонимами: Есенин - королевич. ну. понимаешь - королевич, он же такой златокудрый красавец с голубыми глазами. А Маяковский командор. А Олеша ключик, понимаешь, почему?
Киваю,максимально вежливо, - Да кому это может быть сейчас интересно? - думаю, - Замшелые поэты, автор "Трех толстяков", угу, наследник Тутти, Суок, Тибул, Просперо, доктор Гаспар (Как летать с Земли до звезд, как поймать лису за хвост, как из камня сделать пар. Знает доктор наш Гаспар), площадь Звезды. Но это же все для детей. Вот если бы что по-настоящему хорошее. "Анжелику - маркизу ангелов" или на худой конец "В новом свете", хоть на два бы дня раздобыть. Я бы тогда притворилась больной, не пошла в школу и читала-читала бы.
Киваю, помню не только "Парус", но и "Сына полка", которого терпеть не могу.
- А ты знаешь, кто был его братом? Евгений Петров, который "Двенадцать стульев" с Ильфом. Тебе нужно обязательно почитать, тебе понравится, можешь представить, он описывает поэтов и писателей, с которыми в двадцатые дружил, они все были между собой знакомы.
Заметив гаснущий интерес в моих глазах, делает последнюю отчаянную попытку разделить читательскую радость с понимающим человеком:
- И он их всех выводит там под псевдонимами: Есенин - королевич. ну. понимаешь - королевич, он же такой златокудрый красавец с голубыми глазами. А Маяковский командор. А Олеша ключик, понимаешь, почему?
Киваю,максимально вежливо, - Да кому это может быть сейчас интересно? - думаю, - Замшелые поэты, автор "Трех толстяков", угу, наследник Тутти, Суок, Тибул, Просперо, доктор Гаспар (Как летать с Земли до звезд, как поймать лису за хвост, как из камня сделать пар. Знает доктор наш Гаспар), площадь Звезды. Но это же все для детей. Вот если бы что по-настоящему хорошее. "Анжелику - маркизу ангелов" или на худой конец "В новом свете", хоть на два бы дня раздобыть. Я бы тогда притворилась больной, не пошла в школу и читала-читала бы.
Нам с Иркой по тринадцать и наша дружба, раньше такая крепкая, в этом году незаметно истончилась. Она осталась простой умной девочкой, а меня потянуло к красивой Саше, новенькой в классе и втроем с еще одной Леной мы теперь самые крутые. Сашка опытная и хорошенькая, Ленка дерзкая и спортивная, я умная и председатель учкома. На самом деле, весь учебный комитет состоит из председателя (хотя потемкинские деревни до Советского Союза придумали, в наше время они особенно расцвели) это такой человек, который раз в неделю переносит в дневники оценки из журнала, В седьмом классе почти никто не подает дневник на оценку, даже те, у кого они с собой. Говорят, что забыли - это так же стремно, как носить галстук на шее, все держат в кармане. а при директорской проверке внешнего вида, надевают или расстегивают высокий воротник олимпийки, а он тут, только его не видно. Переносить отметки нужно в учительской, но кому нужна там семиклассница, потому меня с журналом на час пускают в свободный кабинет, а с председателем учкома можно договориться, чтобы какая-то двойка не попала в дневник и еще кое о чем.
Это лирическое отступление к тому, что у круга общения огромная роль. С одними людьми ты на своем месте. все яркое и хорошее в тебе раскрывается само собой, а недостатки тебе прощают, кто без них. С другими тщишься что-то про себя доказать, львиная доля полезной энергии уходит на танцы с бубнами, на собственно жизнь ее почти не остается. К третьим снисходишь с некоего пьедестала, куда сама себя поместила и удивилась бы, узнав, что никто в этом обществе не считает тебя таким уж подарком судьбы. Во втором случае тебе может казаться, что восходишь на некую вершину, в третьем, что выступаешь в роли звезды, но суть в одном - благо для человека лишь в том, чтобы находиться на своем месте, в кругу себе подобных. Валентину петровичу Катаеву повезло дважды: родиться талантливым и войти равным среди равных в круг других талантливых людей.
Его рассказ о литераторах ревущих двадцатых нельзя отнести к жанру мемуаристики, исторического романа или документальной прозы. Тем не менее, черты того, другого и третьего есть в романе. Да, я не оговорилась, это именно роман со сквозным героем, глазами которого читатель видит занятные, забавные, странные, страшные, милые, трагические, горькие, прекрасные моменты тогдашней литературной жизни. Хотя автор предпочитал для обозначения "Венца" и нескольких других книг, написанных в конце шестидесятых и в семидесятых термин "мовизм", от французского mauvais - плохо. Такое своеобразное индульгирование: знаю, что плохо, не любо - не слушайте. На самом деле ему повезло трижды и третья удача самая значимая. Вы можете себе представить, что такое для человека на седьмом-восьмом десятке пережить такой дивный творческий взлет, создать целое новое направление в литературе и написать книги, которые интересно будет читать, спустя десятилетия. Воскресить эпоху.
Это лирическое отступление к тому, что у круга общения огромная роль. С одними людьми ты на своем месте. все яркое и хорошее в тебе раскрывается само собой, а недостатки тебе прощают, кто без них. С другими тщишься что-то про себя доказать, львиная доля полезной энергии уходит на танцы с бубнами, на собственно жизнь ее почти не остается. К третьим снисходишь с некоего пьедестала, куда сама себя поместила и удивилась бы, узнав, что никто в этом обществе не считает тебя таким уж подарком судьбы. Во втором случае тебе может казаться, что восходишь на некую вершину, в третьем, что выступаешь в роли звезды, но суть в одном - благо для человека лишь в том, чтобы находиться на своем месте, в кругу себе подобных. Валентину петровичу Катаеву повезло дважды: родиться талантливым и войти равным среди равных в круг других талантливых людей.
Его рассказ о литераторах ревущих двадцатых нельзя отнести к жанру мемуаристики, исторического романа или документальной прозы. Тем не менее, черты того, другого и третьего есть в романе. Да, я не оговорилась, это именно роман со сквозным героем, глазами которого читатель видит занятные, забавные, странные, страшные, милые, трагические, горькие, прекрасные моменты тогдашней литературной жизни. Хотя автор предпочитал для обозначения "Венца" и нескольких других книг, написанных в конце шестидесятых и в семидесятых термин "мовизм", от французского mauvais - плохо. Такое своеобразное индульгирование: знаю, что плохо, не любо - не слушайте. На самом деле ему повезло трижды и третья удача самая значимая. Вы можете себе представить, что такое для человека на седьмом-восьмом десятке пережить такой дивный творческий взлет, создать целое новое направление в литературе и написать книги, которые интересно будет читать, спустя десятилетия. Воскресить эпоху.
А моя читательская удача в том, что, спустя десятилетия пребывания в неправильном окружении, удалось прибиться к своему берегу,тут и книга меня догнала. спустя треть века. И я понимаю, совершенно понимаю тот восторг, с которым о ней рассказывала моя тринадцатилетняя подруга, сама его пережила, читая.