"Дети мои" Гузель Яхина

   
        Река эта – сплошной обман? Мнимая красота, скрывающая беспримерное уродство? Или, наоборот, – одна только правда? Чистая, бережно сохраненная правда – веками ожидающая тех, кто без страха пройдет по ее дну с открытыми глазами?

  У книги все шансы стать литературным событием  следующего года. Почему не этого? потому что вышла она позже, чем были объявлены лонг и шорт-листы главных премий. Оно и к лучшему, наверно. Гузель Яхина - фигура, вызывающая серьезный читательский интерес и до конца 2018, объявленного Годом Литературы (что вылилось в ужесточение налоговой политики в отношении издательств и непременно отразится на цене книг не в лучшую для покупателя сторону - обычная история, когда государство включает нечто в сферу первостепенных интересов). Так вот, до конца года роман прочтет достаточное, для создания его независимого лобби, количество читателей, а энергия поддержки дорогого стоит.

Когда берешься за новую книгу автора, который совершенно очаровал первой, всегда страшно: а вдруг окажется хуже? Что, если лимит таланта, силы, яркости, отпущенный свыше, уже исчерпан? Зря опасалась. "Дети мои" лучше "Зулейхи" (гениальной в части татарской деревни, но обильно сбрызнутой соком развесистой клюквы в лагерной). Этот роман безупречен весь, от первого до последнего слова. Книга года в моем личном рейтинге, а читаю много, по большей части хорошего, и знаю в литературе толк. Итак, история учителя Якоба Баха из городка (сельца?, местечка?), в общем, немецкой слободки Гнаденталь где-то под Саратовом. Начало XX века, а уклад жизни копирует едва ли не XVIII, шульмейстер небогат, не вышел лицом и фигурой, представляет собой нечто среднее между Акакием Акакиевичем Башмачкиным и романтическими героями Гофмана. Живет уединенно и скромно, авторитетом среди учеников и их родителей не пользуется, да еще с легкой придурью - в грозу находит на него род затмения, бежит в степь, радуется громам и молниям, рвет рубаху возвращается мокрый, с оборванными пуговицами (дополнительный расход в его небогатом быту).

  И вот этого плюгавенького человечка нанимает владелец уединенного заволжского хутора Гримм для того, чтобы обучил дочь премудрости высокого немецкого, счету, письму и прочим вещам, необходимым благовоспитанной немецкой девице на родине - владелец мызы собирается возвращаться в Германию, чутье? Уроки ведутся из-за ширмы, куда посажена девица, дабы не вводить во грех (само предположение, что он может ввести кого-то в грех, заставляет Баха пережить почти истерический приступ хохота) под присмотром старой дуэньи. И это только самое начало. Дальше чего только не будет в книге: огромная любовь и отверженность, недолгое счастье в уединенном приюте; большое горе которое обернется обретением смысла; немота, которая обернется словами магической силы; враг, который станет сыном; то, что поначалу расценишь как предательство, а после поймешь - это было единственно правильным.

  Вся книга из таких вот ситуаций-перевертышей. А вокруг лязгает стальными челюстями век-волкодав, сжимает смертельные петли век-удав, корежит, сминает прежний круг календарного цикла годами Разоренных домов, Безумия, Нерожденных телят, Голодных, Мертвых детей. И все вокруг так скверно, как и представить было нельзя, а будет еще хуже. Или наоборот? Все к худшему в этом худшем из миров; все к лучшему в этом лучшем из миров - зависит от того, что несешь в себе. Маленький человек Бах разыгрывает своей жизнью потрясающей красоты
ораторию. Величие малого в этой книге, земной читательский поклон за нее Гузель Яхиной. 
Аудоверсия, начитанная Александром Клюквимным, эталонно хороша - как всегда у него.