После смерти всякий художник оказывается в том мире» который создал при жизни. Так, Чайковский пребывает ныне в «Спящей красавице», разгуливая по вальсам и адажио; Достоевский, перемазанный сажей, обследует баню с пауками; Сологубу уготовано место под обоями рядом с серой недотыкомкой.
- ...нечитаемый сарамагоподобный кириич текста, без отточий и диалогов...
- А ты у Сарамаго что читала?
- "Книгу имен" и не в востороге.
- Сарамаго - это "Слепота"
Нобелевский комитет, к примеру, уверен, что "Евангелие от Иисуса" тоже чего-то стоит, но вызывающая оторопь причудливость его предпочтений - не тема для сегодняшнего разговора. Давайте о "Слепоте". Нет, прежде несколько слов о писателе, потому что не стоит и пытаться понять книгу, не узнав ничего о феях, стоявших у колыбели ее автора. Та, что заглянула в дом де Сюза при его рождении: босые, перевитые варикозными венами, ноги в мозолях, в натруженных крестьянских руках статистические таблицы. Пусть вас не обманет приставка "де", семья из беднейших - настолько бедных, что мальчик не получил даже среднего образования). Сарамагу (в аутентичной транслитерации), кстати, не фамилия, а прозвание - овощ, род горькой редьки, которое писец архива, повинуясь странному порыву, присоединил на свой риск к родовому имени де Сюза. Как вы лодку назовете, так она и поплывет, читать Жозе Сарамаго, как есть горькую редьку: зло, остро, на слезу прошибает, а после пучит; но никто не скажет, как после макдаковой еды: "Чи ел, чи не ел?"
Он работал автослесарем, чертежником, служащим. Первую книгу, которая так и осталась неудачной пробой пера, написал в двадцать пять. После нашел себя в журналистике и долгое время был редактором газеты. В пятьдесят четыре уволился, чтобы посвятить досуг литературе, а годом позже опубликовал новый роман. С которого и началась слава Сарамаго-писателя. Вы можете себе представить? Стать нобелевским лауреатом по литературе, написав первое серьезное произведение в пятьдесят пять? Вот теперь можно о "Слепоте". Вопреки уверению моего друга, критики не причисляют роман к наиболее значимым у писателя, но, обладая отменным литературным вкусом, он не нуждается в снкции критиков. И он прав, книга стоящая. Хотя жестокая, больная, горькая, часто омерзительная.
О чем? Пандемия слепоты поражает человечество. Никогда не имевшие проблем со зрением люди, оказываются в равном с кривыми, косыми, близорукими и дальнозоркими, страдающими астигматизмом, катарактой и глаукомой. Все они перестают видеть - глаза застилает белая муть, за которой совершенно ничего нельзя разобрать. Прежний опыт восстает против признания возможности заражения слепотой, но заболевают в первую очередь те, кто побывал в контакте с ослепшими. Правительство, посредством армии, изолирует их в карантин - бывшая психушка на окраине: здесь вам обеспечат лечение и все необходимое для ваших нужд. Пой, петенька пой, публика дура-дура. Или еще: гладко было на бумаге, да забыли про овраги.
Очень скоро жизнь беспомощных как младенцы, утративших главный канал связи с миром людей, превращается в битву за выживание, чистилище, ад. Волонтеров из числа зрячих, которые регулировали бы их существование, здесь изначально нет, потому что здоровые панически боятся заразиться. Слепцы предоставлены самим себе, а единственная среди них зрячая - жена офтальмолога, которая выдает себя за слепую, скрывает способность видеть и лишь незаметно, по мере сил, помогает сначала мужу, а после и группке людей, сплотившихся вокруг них.
Хотите главное впечатление от романа? Он смердит. Дерьмом из забитых клозетов, а после от куч, наложенных где придется, в которые то и дело вступают персонажи; испарениями и газами, испускаемыми немытыми потными телами; протухшей едой, которую сильные слепцы отбирают у слабых; трупами, что разлагаются без погребения. Сарамаго писатель по типу Достоевского и Пруста одновременно - пристальное внимание к мерзостям человеческой натуры сочетается у него с тошнотворно дотошным многословием. Да, это литература. Нет - не та литература, которую имеет смысл читать, чтобы составить правдивое представление о человеческой природе и уж точно не та, что дарит читательское удовольствие.
Некоторый прикладной интерес можно извлечь из описания замкнутого изолята, но тема изначально остроспецифична и предположить, упаси Боже, ее претворения в реальность, я не могу. Крайняя степень мизантропии в смеси с экзестенциальным ужасом перед миром, который без того не добр к человеку, но в любую минуту может обернуться веком-волкодавом. Кровь, кишки, доброта. И мне жаль автора, который после смерти, согласно Крусанову, попал в сотворенный им мир. Читать Сарамаго глазами - род дополнительной пытки в силу монолитности блоков его текста, но для желающего спознаться есть аудиокнига, великолепно начитанная Ириной Ерисановой. Я не большая поклонница Ирины Александровны, но здесь ее безупречная рафинированность более, чем уместна.