Капкан, ловушка, безвыходность. Помню, в качестве слабого болеутоляющего использовала "Швейка", такая толстая большого формата была книга, которую читала без конца снова и снова. Это не к тому сейчас, чтобы повертеть у лица красиво сложенными пальцами с отставленным мизинцем: какая тонкая натура. Просто так было, идиот-собакокрад, попавший на бессмысленную войну, представлялся единственным близким существом в целой Вселенной. И один мог утешить ненадолго.
Как-то случилось ночевать в бабушкиной квартире в ее отсутствие. Думала, что буду одна, но неожиданно оказалась в обществе дальней родственницы, которая тоже хотела побыть там по своим каким-то причинам. Много старше меня, дочь академика, закончила один из лучших ВУЗов, престижная перспективная работа. Такая вся тонкая, импортная, благоухающая неземным ароматом - небожительница.
Мы редко и ненадолго пересекались прежде, и всегда общение было окрашено тем снисходительно-доброжелательным суррогатом внимания, каким наверное, одаривал всадник из блестящей кавалькады смышленого чистоплотного пейзанина. Семейное предание гласило, что на похоронах моего отца ее отец сказал, что поступлю в любой институт по своему выбору. Но на то они и легенды. чтобы оставаться таковыми. Проверять и в голову не пришло. А тут целая ночь вдвоем. Благо, квартира большая, можно тихо разойтись по разным комнатам.
Вдруг разговорились и, совершенно неожиданно для себя, рассказала ей то, чем вообще ни с кем не могла поделиться. И со всегдашней своей доброжелательной отстраненностью она пересказала мне повесть Джека Лондона "Смирительная рубашка". Историю человека, сумевшего крайней степени мучительной несвободы, противопоставить абсолютную степень свободы. Затянутый мучителями тюремщиками в смирительную рубашку до судорог во всем теле, герой научился покидать телесную оболочку и странствовать по цепи собственных предыдущих воплощений.
Всякий раз в новом теле, в другом времени-месте, в иных имущественно-сословных обстоятельствах. Джека Лондона к тому времени без счету перечитала и это было настолько непохоже на всех Смоков и Малышей, что уточнила даже. об одном ли писателе говорим? Да, -был ответ, - Это он. Так сложилось, что попытка разыскать книгу тогда успехом не увенчалась. Нашла пару лет назад, читать не смогла, показалось нудным, претенциозным и не соответствующим уровню писателя.
С той ночи чернота вокруг начала высветляться, заостренные прежде до состояния шипов углы этого Мира - скругляться, а люди снова стали людьми. Это знание. что смерти нет и выход есть всегда, оно меня никогда не оставляло. С Гаухар, так зовут родственницу, мы после не встречались. Но все эти годы я благодарна ей за свет, который вошел в меня. За знание, что ночь бывает наиболее темна перед самым рассветом. И любовь к жизни.
