Адриан всегда полагал, что человек, научившийся говорить на двадцати трех языках и читать на сорока, скорее всего и должен был бы скопить в процессе обучения некоторое количество полезных ему книг. Трефузис же относился к книгам крайне неодобрительно.
- Пустая трата деревьев, - сказал он однажды. - Дурацкие, некрасивые, неуклюжие, тяжелые штуковины. Чем скорее техника отыщет им надежную замену, тем лучше.
"Культура гибнет!" - такой же привычный слуху рефрен, как: "Куда катится этот мир!" и "Отечество в опасности!" На деле, не совсем так. Культура умеет выращивать себе защитников. Знамя Рыцаря в Сверкающих Доспехах англоязычного мира многие десятилетия несет Стивен Кинг: предельно честен. высокоморален, деятельно изменяет мир к лучшему. Роль Джокера разыгрывает Стивен Фрай - ниспровергать ценности, пренебрегать условностями, ставить с ног на голову и выворачивать наизнанку - на порядок превосходя интеллектом возможных оппонентов. Умен, опасен привлекателен. И как бы ты ни был предубежден в отношении него, попадешь под обаяние.
Таков автор, таков его герой Адриан, подвергший мое бедное пуританское сердце многим испытаниям. Не знаю, стоит ли упоминать об этом, но тронул-ходи: начало книги едва не сделало гомофобкой. Да что же это деется, люди добрые! - вопияла в душе и впервые одобрила создателей закона о запрете пропаганды нетрадиционных отношений. Вдобавок еще эта ложь, естественная для Адриана, как дыхание. Соединить в одном флаконе оттораемые восприятием ингредиенты, хорошенько взболтать, выпить залпом.
Но Фрай стал тем, кем стал и занял нишу. которая ему одному соразмерна, именно потому, что он такой один: Сюжет пару-тройку раз вывернется наизнанку, головокружительный кульбит: а он вовсе не так плох и вызывает сочувствие; еще один - вот мерзавец; и еще - да просто герой; дальше - циник, но каков умница; после - бедолажечка; и наконец - так он все врал... Но поздно, я его уже почти обожаю.
Досужий читатель почерпнет в книге сведения из самых разных областей: нравы и обыкновения частных британских школ: как утрированно нетрадиционные, вроде цветочного венка, так и совершенно безобидные - гренки с лимонной помадкой (которая, правда, в этом контексте ощутимо отдает вазелином); кое-какие занятные вещи из лондонской географии; много чего об английской истории, литературе и букинистическом деле; и, разумеется - внешняя разведка, куда же без нее в шпионском романе. Впрочем, внешняя и внутренняя здесь так тесно связаны, что и ее стоит упомянуть
Но Фрай стал тем, кем стал и занял нишу. которая ему одному соразмерна, именно потому, что он такой один: Сюжет пару-тройку раз вывернется наизнанку, головокружительный кульбит: а он вовсе не так плох и вызывает сочувствие; еще один - вот мерзавец; и еще - да просто герой; дальше - циник, но каков умница; после - бедолажечка; и наконец - так он все врал... Но поздно, я его уже почти обожаю.
Досужий читатель почерпнет в книге сведения из самых разных областей: нравы и обыкновения частных британских школ: как утрированно нетрадиционные, вроде цветочного венка, так и совершенно безобидные - гренки с лимонной помадкой (которая, правда, в этом контексте ощутимо отдает вазелином); кое-какие занятные вещи из лондонской географии; много чего об английской истории, литературе и букинистическом деле; и, разумеется - внешняя разведка, куда же без нее в шпионском романе. Впрочем, внешняя и внутренняя здесь так тесно связаны, что и ее стоит упомянуть
.
В сухом остатке? Мир, научившийся, усилиями одного человека, с большей приязнью относиться к части себя, речь не только о гей-толерантности. И культура, которой есть, что противопоставить варварству. Немало.
В сухом остатке? Мир, научившийся, усилиями одного человека, с большей приязнью относиться к части себя, речь не только о гей-толерантности. И культура, которой есть, что противопоставить варварству. Немало.