Об это книге Джо Хилла я уже не раз писала и мнение о ней за прошедшую с финального отзыва неделю радикальным образом не изменилось. Этот текст - отчет о впечатлении от чтения в оригинале."Horns" не первая и не вторая книга Джо Хилла, прочитанная на английском. В начале был "NOS4R2", в русском варианте "Страна Рождества" и, преодолев первую иррациональную волну неприязни, от которой несвободен всякий фанатичный поклонник писателя в отношении его детей, поняла, что мне нравится, как пишет сын Стивена Кинга и что пришло время познакомиться с его творчеством ближе. Особой легкости в понгимании английского текста не заметила - книга как книга, разве что после "Adverbs" Хендлера, довольно вольно обращающегося с грамматикой, роман показался более комфортным чтением.
Со вторым романом писателя, за который взялась следом, произошла странная и приятная аберрация. "Коробка в форме сердца" Heart Shaped Box - стала романом мощной визуализации. Такое и с книгами на русском языке нечасто случается, когда воочию видишь происходящее с героями, а в случае с иностранным и вовсе редчайшая редкость. Однако здесь мне выпало такое невероятное везение. А потому, приступая к третьей для себя книге Хилла "Horns", питала несколько завышенные приятные ожидания. Которые, к сожалению. не оправдались.
Хотя почему, "к сожалению"? Просто это оказалось совсем иначе ложащейся на восприятие книгой, непохожей на то, на что настраивалась - без четких зрительных образов, самопроизвольно возникающих перед глазами во время чтения, но с мощным эффектом погружения другого рода - сочувствия, сопереживания, самоидентификации с героем - которой не пнул только безногий критик. И которая, тем не менее, остается главной движущей силой, заставляющей человечество на всем протяжении его истории обращаться к вымышленным историям (простите за каламбур).
Герой так живо напомнил Грегора Замзу из "Превращения" Кафки, поднял в душе такую волну бенадежной жалкой нежности, что утрата яркой визуальности, на которую надеялась сначала, не представляется такой уж серьезной потерей. Что ж, приходится смириться с тем, что английский для меня по-прежнему тайна за семью печатями. И двигаться дальше. Теперь читаю The Fireman.
Хотя почему, "к сожалению"? Просто это оказалось совсем иначе ложащейся на восприятие книгой, непохожей на то, на что настраивалась - без четких зрительных образов, самопроизвольно возникающих перед глазами во время чтения, но с мощным эффектом погружения другого рода - сочувствия, сопереживания, самоидентификации с героем - которой не пнул только безногий критик. И которая, тем не менее, остается главной движущей силой, заставляющей человечество на всем протяжении его истории обращаться к вымышленным историям (простите за каламбур).
Герой так живо напомнил Грегора Замзу из "Превращения" Кафки, поднял в душе такую волну бенадежной жалкой нежности, что утрата яркой визуальности, на которую надеялась сначала, не представляется такой уж серьезной потерей. Что ж, приходится смириться с тем, что английский для меня по-прежнему тайна за семью печатями. И двигаться дальше. Теперь читаю The Fireman.