Это картина мира тех, кто,
Вашей давно противится, как секта.
Ведь у всего не единый архитектор.
Все переплетено, Мне суждено тут помереть еретиком.
Ваша картина мира - сетка, полотно. текстильная салфетка,
Будто работала ткачиха или швейка.
Но все переплетено само собою, набекрень, наискосок.
Оксимирон.
На самом деле не набекрень и даже не ровным полотном. Все переплетено изумительной сложности узором, оценить которого не может человек. В силу невозможности отдалиться на достаточное расстояние во времени и пространстве. Иногда только, в минуты озарения, крохотный кусочек увидишь, но и по нему уже понимаешь красоту и стройность замысла. А большей частью довольствуешься привычной канвой без изысков - линейным движением из пункта А (роддом) в пункт Б (морг). Литература отражает жизнь и в ней тоже встечаются разные типы плетения, хотя текстильное полотно в приоритете.
Ну, это я погорячилась. На самом деле, сложно найти такую книгу или фильм, где действие было бы строго линейным, без реминсценций, отступлений и интермедий. Как в реальной жизни, где иногда мы что-то вспоминаем, видим сны, предаемся мечтам. И тогда ткань промокает от слез или украшается бисерной россыпью Порой резко меняем среду и круг общения (сознательно или под давлением обстоятельств), вплетая свою нить, вместо привычного тонкого полотна, в грубую дерюгу всю в узлах или гладкий атлас.
И все же по-настоящему сложную плетенку встретишь редко. Да почти не встретишь. Случается, что поманит книга ярким многофигурьем как обещанием узорочья, ты уж и навстречу подашься и глаза доверчиво распахнешь, а на выходе - ворох перепутанных ниток, который автор еще и в качестве носового платка попользовал. Не иначе пытался склеить склизкой субстанцией хвосты. Уж и ждать перестаешь, потому, встретив наконец, не сразу узнаешь. "Кетополис" - то самое плетение.
Выбранный автором для воплощения замысла жанр не то, чтобы особенно уютен. Стимпанк, несмотря на налет некоторой околовикторианской респектабельности, остается в сути своей панком - мусорным и нечистым. Потому, входя, преодолеваешь некоторый порог брезгливости. Переступаешь кучи невнятного происхождения и морщишься от амбре нечистот в канавах. И нежных чувств к автору, одарившему тебя этим комплексом ощущений, не питаешь. А уж тем более - не стремишься на раздутых парусах лететь за прихотливым извивом его мысли. И не опознаешь начала, как завязи плетения.
Многообразие персонажей, диаметрально противоположные социальные и психотипы; и действие, скачет с культовой оперы "Левиафан" (салют нашумевшему фильму Звягинцева, а заодно роману Акунина) в курильню опия, на таможню, после на заводской конвейер; а потом ты и вовсе перестаешь понимать что бы то ни было: компания пьяного отребья, едва не убившая скованных наручниками девушку и мужчину, внезапно отпускает их, а морской офицер из следующей пары ранит главаря. Когда непонятно, это злит, да попросту бесит и наслаждаться красотами стиля, ну совершенно не тянет.
Ночь наиболее темна перед рассветом и вот с этого места для терпеливого и неглупого читателя все начнет проясняться. Но прежде нам подарят двух авантюристов в музее естественной истории с черепом кита. Что живо напомнит О.Генри. И Грина (салют псевдониму, на самом деле обоих: Александра и Грэма); и Мелвилла и Мьелвиля. И много кого еще, но суть тут не в пустых аллюзиях, а в том, что с этой истории все начнет расплетаться. Или напротив - складываться в тот самый редко встречающийся узор.
И все же по-настоящему сложную плетенку встретишь редко. Да почти не встретишь. Случается, что поманит книга ярким многофигурьем как обещанием узорочья, ты уж и навстречу подашься и глаза доверчиво распахнешь, а на выходе - ворох перепутанных ниток, который автор еще и в качестве носового платка попользовал. Не иначе пытался склеить склизкой субстанцией хвосты. Уж и ждать перестаешь, потому, встретив наконец, не сразу узнаешь. "Кетополис" - то самое плетение.
Выбранный автором для воплощения замысла жанр не то, чтобы особенно уютен. Стимпанк, несмотря на налет некоторой околовикторианской респектабельности, остается в сути своей панком - мусорным и нечистым. Потому, входя, преодолеваешь некоторый порог брезгливости. Переступаешь кучи невнятного происхождения и морщишься от амбре нечистот в канавах. И нежных чувств к автору, одарившему тебя этим комплексом ощущений, не питаешь. А уж тем более - не стремишься на раздутых парусах лететь за прихотливым извивом его мысли. И не опознаешь начала, как завязи плетения.
Многообразие персонажей, диаметрально противоположные социальные и психотипы; и действие, скачет с культовой оперы "Левиафан" (салют нашумевшему фильму Звягинцева, а заодно роману Акунина) в курильню опия, на таможню, после на заводской конвейер; а потом ты и вовсе перестаешь понимать что бы то ни было: компания пьяного отребья, едва не убившая скованных наручниками девушку и мужчину, внезапно отпускает их, а морской офицер из следующей пары ранит главаря. Когда непонятно, это злит, да попросту бесит и наслаждаться красотами стиля, ну совершенно не тянет.
Ночь наиболее темна перед рассветом и вот с этого места для терпеливого и неглупого читателя все начнет проясняться. Но прежде нам подарят двух авантюристов в музее естественной истории с черепом кита. Что живо напомнит О.Генри. И Грина (салют псевдониму, на самом деле обоих: Александра и Грэма); и Мелвилла и Мьелвиля. И много кого еще, но суть тут не в пустых аллюзиях, а в том, что с этой истории все начнет расплетаться. Или напротив - складываться в тот самый редко встречающийся узор.
Все окажется связанным между собой, знай - подмечай, все истории придут к логическому завершению, а все нити завьются прихотливым изгибом и переплетутся. Жемчужиной тут история с колокольчиком, но это на мой вкус, кому другому может что-то иное ближе покажется. Определенно могу сказать одно - такого еще не было и, не касаясь художественных достоинств, "Кетополис" совершенно новаторский по структуре роман.