"Написано ради общего совершенствования рода человеческого"
Свифт "Сказка бочки"
Все любили Гулливера? И каждый зачарованно разглядывал лежащего на земле гиганта, вокруг суетятся мелкие человечки с ниточками, которыми пытаются его удержать. Лилипутия, Великания (да какой там Бробдингнег, кто в состоянии выговорить такое?) Я тоже любила, пока не взяла в библиотеке лет в десять полное издание, со Страной гуингнмов и летающим островом Лапутой. И ужаснулась. Не Лапутой, вы ж понимаете. Оторванные от земли и от жизни до такой степени, что для привлечения внимания слуги должны были стучать по их ушам бычьим пузырем, наполненным сухими семенами, жители острова неприязни не вызывали. Ну летают себе и летают, так уж им свезло. Я о йеху. Столько лет прошло, а до сих пор без содрогания вспомнить этих тварей не могу. Но ведь они это мы?
Ну, то есть, не мы, ясно, но отчего он не сумел разглядеть в людях ничего, достойного сострадания, если не приязни? Мерзкие грязные похотливые твари годятся только на роль бессловесной скотины в подчинении у благородных гуингнмов, которые лошади. Не то, чтобы не любила лошадей, но за что с людьми так? Мы не заслуживаем, мы не такие! И что должно быть в голове у человека, который так люто ненавидит себе подобных? Нет, надо от него подальше держаться. он какой-то ненормальный. А потом был "Дом, который построил Свифт"
"Стелла или Ванесса? Ванесса или Стелла?" И красавец Янковский в роли декана, а Караченцов со Збруевым лилипуты, а Абдулов доктор, ну и кто бы не влюбился? Трагедия человека, на голову, на десять, сто голов превосходящего свое время и окружение в горинских мизансценах, в безупречной постановке Марка Захарова? А там ведь был еще констебль Джек Смит, помните: "- И вот вы уже в утробе. - И вот я в утробе, лежу, свернувшись калачиком, через меня бежит кровь матери.И вот я стою в форме и каске на рыночной площади Дублина возле тюрьмы. Мимо меня проезжают кареты..." Такая горькая безнадежная нежность к малым мира сего, бедным, униженным и не семи пядей. И ты все прощаешь Свифту.
Пока не узнаешь о неприглядной роли, сыгранной им в дискредитации астрологии. Это не очень известный эпизод, потому расскажу о нем. В 1708 году, (до Гулливера еще восемнадцать лет) появляется астрологический альманах за авторством некоего Исаака Бикерстафа, который в числе прочих событий предсказывает смерть 29 марта следующего года около одиннадцати часов вечера от жестокой лихорадки ведущего астролога своего времени Джона Партриджа. 30 марта выходит элегия на его смерть, красочно расписывающая последние мучительные часы, а также исповедь: "Я несчастный невежественный человек, но у меня хватает разума, чтобы понимать лживость притязаний астрологии на умение предсказывать".
Одна деталь остается за рамками. Партридж жив и ничем не болен, но такова уж харизма человека, скрывающегося за псевдонимом Бикерстаф, что все опровержения не были услышаны, что совершенно разрушило его карьеру и низвело астрологию в общественном восприятии до мелкого шарлатанства. Эта гнусная шутка была делом рук Свифта. Что ж, вполне в его стиле. И потому не очень удивилась, узнав о памфлете "Скромное предложение" (1729).
"Стелла или Ванесса? Ванесса или Стелла?" И красавец Янковский в роли декана, а Караченцов со Збруевым лилипуты, а Абдулов доктор, ну и кто бы не влюбился? Трагедия человека, на голову, на десять, сто голов превосходящего свое время и окружение в горинских мизансценах, в безупречной постановке Марка Захарова? А там ведь был еще констебль Джек Смит, помните: "- И вот вы уже в утробе. - И вот я в утробе, лежу, свернувшись калачиком, через меня бежит кровь матери.И вот я стою в форме и каске на рыночной площади Дублина возле тюрьмы. Мимо меня проезжают кареты..." Такая горькая безнадежная нежность к малым мира сего, бедным, униженным и не семи пядей. И ты все прощаешь Свифту.
Пока не узнаешь о неприглядной роли, сыгранной им в дискредитации астрологии. Это не очень известный эпизод, потому расскажу о нем. В 1708 году, (до Гулливера еще восемнадцать лет) появляется астрологический альманах за авторством некоего Исаака Бикерстафа, который в числе прочих событий предсказывает смерть 29 марта следующего года около одиннадцати часов вечера от жестокой лихорадки ведущего астролога своего времени Джона Партриджа. 30 марта выходит элегия на его смерть, красочно расписывающая последние мучительные часы, а также исповедь: "Я несчастный невежественный человек, но у меня хватает разума, чтобы понимать лживость притязаний астрологии на умение предсказывать".
Одна деталь остается за рамками. Партридж жив и ничем не болен, но такова уж харизма человека, скрывающегося за псевдонимом Бикерстаф, что все опровержения не были услышаны, что совершенно разрушило его карьеру и низвело астрологию в общественном восприятии до мелкого шарлатанства. Эта гнусная шутка была делом рук Свифта. Что ж, вполне в его стиле. И потому не очень удивилась, узнав о памфлете "Скромное предложение" (1729).
Верный себе, декан не выносит в заглавие собственного имени, да оно и рисковано было бы. Дело в том, что книжица предлагает в качестве меры по искоренению голода в Ирландии продавать детей бедняков для употребления в пищу представителям правящего класса Англии. Нет-нет, там все в порядке с пафосом доведенных до последней крайности отчаяния людей, восклицающих: "Если вы не в состоянии искоренить голод и нищету - жрите нас, а из кожи можете наделать перчаток!" Только дело в том, понимаете ли, что книга содержит многие рецепты фрикассе и рагу, и прочих деликатных блюд. Ну, как-то так.
Он был харизматичным человеком, несомненно. И славу снискал повсеместную. Но он был совершенно сумасшедшим и кончил в психушке, закономерный итог.