majstavitskaja (majstavitskaja) wrote,
majstavitskaja
majstavitskaja

Category:

"Любовь во время чумы" Габриэль Гарсиа Маркес.



Любовь смешна и в нашем возрасте! - закричала она, - А в их возрасте любовь - просто свинство!

Сто лет назад нам с ним изговняли жизнь, потому что, видите ли, мы были слишком молоды, а теперь хотят изгадить потому что слишком стары.
Габриэль Гарсиа Маркес "Любовь во время чумы"

 О том, что Маркес великий писатель, узнала много раньше, чем о том, что не мой великий писатель. Книги в СССР были дефицитом и к тому времени, как получила возможность лично спознаться с "любимым романом шахматистов", по уверению первого мужа, успел развалиться не только Союз, но и мой брак. "Сто лет одиночества", однако купила при первой возможности, вон она и теперь стоит на полке, черненькая, рядом с "Островом пингвинов" Франса (которого так ценили герои Маркеса и, надо полагать, сам читатель) в серии "Нобелевская премия в литературе". Но в отличие от Франса, которого без особого восторга еще в девичестве одолела (и даже "Восстание ангелов") Габриэля нашего Гарсию не смогла.

  "Это несовместимо  с жизнью", - подумала после первых пятидесяти страниц, захлопнула и больше уже не возвращалась. Мне вчера сказали, что надо было сто прочитать, а потом оно как по маслу пошло бы. Могет быть-могет быть, но тема ребенка, заживо сожранного муравьями, пока папа предается фирменному "соледад" в ближайшей рыгаловке, как-то не добавляет энтузиазма и решимости эту сотню одолеть. Просто не мой писатель, хотя и великий. И за всю жизнь одну только еще его вещь прочла, "Похороны великой мамы", и не решилась бы на что-то больше, когда бы ни аудиокниги. А точнее - аудиокниги в исполнении Игоря Князева.

Нет, нобелиант не стал, как по мановению волшебной палочки, моим писателем. Но некоторые микронные сдвижки восприятия случились и хорошая умная сильная книга смогла войти в ум и сердце, минуя внутреннее органическое сопротивление. Что уже хорошо. Это любовь. И все-таки, наверно не во время чумы, а во время холеры, вот и испанская обложка, которую использую для иллюстрации, со мной согласна. И это не какая-то невероятная пасьон мортале, вспыхнувшая во время эпидемии, как можно было бы заключить из русского названия, но долгоиграющая романтическая привязанность. Такая же бесконечная, как непреходящая угроза помереть от холерной бациллы в этом парадизе, который природа и люди позаботились сделать почти таким же несовместимым с жизнью, как проза Маркеса.

  Они встретились юными и он мгновенно полюбил ее. А она его нет. И он добивался взаимности пятьдесят три года - время, за которое она успела выйти замуж и прожить наполненную яркую жизнь. И он прожил в каком-то смысле наполненную и яркую, даже во многих смыслах, если считать шестьсот девяносто три любовных связи, запротоколированные им в дневниках (и это не считая мимолетных перепихонов со случайными партнершами).  Ну вот, они заслужили свое закатное счастье и станут наслаждаться им, посреди загаженной реки, по которой время от времени проплывают раздутые трупы.

  У него в анамнезе одна сошедшая с ума партнерша, одна, потерявшая голову (нет, в буквальном смысле - муж отрезал опасной бритвой, увидев неосторожно оставленный им след); одна, совершившая ради содействия его карьере столько мерзостей, что это состарило ее прежде времени и одна лолита, покончившая с собой, после того, как он ее оставил. Ничего так списочек, да? А у нее только ослиное упрямство и невероятная самоуверенность, которая позволяла держать осаду сколь угодно долго, не заботясь, что ухажеру это может наскучить и он махнет рукой Ну, может поэтому Маркес и не мой писатель.

  И еще по идиотической привычке всякий раз при упоминании персонажа величать его полным именем. Как будто недостаточно просто имени или личных местоимений не существует в испанском языке (я точно знаю - существуют: эль, эйя). Как будто по страницам книги расхаживают стада Флоренино и Фермин, и нужно непременно пристегнуть к имени фамилию, чтобы не запутаться самому и не запутать читателя. В русском варианте это выглядело бы, как: "Пал Никанорыч Зюзиков думал пойти на кухню, но тут Павлу Никанорычу Зюзикову пришло в голову, что не смыл за собой в туалете, и он вернулс, и довершил начатое, со всем тщанием нажав на кнопку, венчающую эмалевый бачок". Ну, вы понимаете. Но может ему за количество знаков платили, Маркесу, тогда понятно.


  А так книга прекрасная, настоящая энциклопедия любви. Всех возможных ее проявлений. И очень афористично. И любви ведь, на самом деле, нет заботы до того, куда катится этот мир, какие горести и боли терзают его. Все как есть правда и внутренняя логика повествования безупречна. Потому Маркес и великий писатель.


Tags: испанская литература
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 4 comments