Он нездоров. И нездоров - очень мягкое определение для состояния человека с неоперабельным раком поджелудочной. Ему почти семьдесят, а этот возраст не назовет жизненным апогеем даже самый глупо-оптимистичный автор статей под заголовками, вроде: "Шестьдесят - это новые сорок". Фразочка из заглавия, помнится, была источником мрачного юмора для детектива Билла Ходжеса в предыдущем романе трилогии "Кто нашел, берет себе" ("Finders Keepers").
Может быть через это состояние героя: общий физический упадок на фоне перманентно терзающей боли "на" и "за" гранью переносимого, имеет смысл смотреть на роман. Да он и называется, если перевести буквально, (что безграмотно и неуклюже, но точно), "конец смотрения". А книга так разительно отличается от предыдущей именно потому, что это не истории Али-Бабы, переплетенная с "Победителем на деревянной лошадке" Лоуренса, не о мальчишке, который спасал семью кровавыми сокровищами. И не о страстной любви к книгам, одного делающей героем, а другого убийцей - каждого в соответствии с его внутренней сутью. Этот роман о достойном уходе.
И потому он такой. Не вызывающий желания самоидентефицироваться с кем-то из героев, что важно при чтении, как бы снобски пренебрежительно ни относились к этому профи от литературы. Удерживающий дистанцию между читателем и перонажами. Вы захотите всерьез соотносить себя с больным стариком? Или склонной к депрессиям, фриковатой девицей? С монстром, что подавил людей машиной и едва не взорвал детей на концерте подростковой группы? Его дебиловатым пожилым поклонником? Неврологом, не чуждым экспериментов над пациентами? Вечно обдолбанной лесби, что становится проводником, в материальный мир через цифровой, безумных идей монстра?
Отрицательные и нейтральные персонажи отталкивающи (как вам медсестра, которая применяет физическую пытку к беспомощному пациенту, заподозрив его в недостатке почтительности?). Положительные больны, слабы, рефлексируют и беспомощны перед энергичным злом, делающим их объектом манипуляций. И что, это плохой роман, который не стоит читать? С точностью до наоборот. Это хороший роман, использующий ту палитру и те стилистические приемы, которые единственно уместны в заявленной теме и обстоятельствах.
Давить бодрячка и скакать зайчиком, с радостным хохотом приставляя поленце, на место отвалившейся ноги, оставим авторам статей "60 - это новые 40". Стивен Кинг может позволить себе обойтись без убогого заигрывания с читателем. Вот так это происходит: в какой-то момент ты находишь себя старым, больным, одиноким. Ничего приятного, но так есть. Это жизнь, которой пришло время заканчиваться.
И потому он такой. Не вызывающий желания самоидентефицироваться с кем-то из героев, что важно при чтении, как бы снобски пренебрежительно ни относились к этому профи от литературы. Удерживающий дистанцию между читателем и перонажами. Вы захотите всерьез соотносить себя с больным стариком? Или склонной к депрессиям, фриковатой девицей? С монстром, что подавил людей машиной и едва не взорвал детей на концерте подростковой группы? Его дебиловатым пожилым поклонником? Неврологом, не чуждым экспериментов над пациентами? Вечно обдолбанной лесби, что становится проводником, в материальный мир через цифровой, безумных идей монстра?
Отрицательные и нейтральные персонажи отталкивающи (как вам медсестра, которая применяет физическую пытку к беспомощному пациенту, заподозрив его в недостатке почтительности?). Положительные больны, слабы, рефлексируют и беспомощны перед энергичным злом, делающим их объектом манипуляций. И что, это плохой роман, который не стоит читать? С точностью до наоборот. Это хороший роман, использующий ту палитру и те стилистические приемы, которые единственно уместны в заявленной теме и обстоятельствах.
Давить бодрячка и скакать зайчиком, с радостным хохотом приставляя поленце, на место отвалившейся ноги, оставим авторам статей "60 - это новые 40". Стивен Кинг может позволить себе обойтись без убогого заигрывания с читателем. Вот так это происходит: в какой-то момент ты находишь себя старым, больным, одиноким. Ничего приятного, но так есть. Это жизнь, которой пришло время заканчиваться.
Ты знаешь, что скоро должен закрыть за собой дверь, ты готов к этому, насколько вообще человек может к такому приготовиться. И тебя, по всему, не должно волновать, что станется с теми, кто останется. Не должно, но волнует. Потому что редкие люди со внутренней сутью Холдена Колфилда никогда не перестают ловить детишек, играющих над пропастью во ржи, даже постарев, даже испытывая боль, от которой обсcыкаешься (sorry), идя на ответственное задание.
Я читала роман в оригинале и это было не самым приятным английским чтением. Грустное и гнусное не способствует приятности. И злилась ненужному занудному объяснению произошедшей с Бреди Хартсфилдом перемены (ну что разжевывать, в "Понимай" Теда Чана та же ситуация - человека с обнуленным после травмы интеллектом лечат экспериментальным препаратом, в результате он обретает сверхспособности). Злилась, не понимая, что избыточная нудная подробность органична повествованию - где нужно будет, оно вернется к сжатой жесткой энергичности. И все-таки Кинг остается Кингом, с его поэтикой бутылочного осколка, сверкающего брильянтом, с тягой ко внутренней рифме, даже если иллюстрирует она такие вот грустные вещи: "Everyone having fan, for Martine Stover the fan was over"