Книга, в каждом из героев которой, узнаешь себя. Не очевидными совпадениями: я мать двоих детей - она мать двоих детей; я в детстве мечтала стать космонавтом - он в детстве мечтал стать космонавтом. Но тем глубинным точным соответствием, которое стирает половые, возрастные, социальные различия между людьми, делая всех частями одного. Даже не так - делая одним. Позволяя ощутить радость и боль другого, как свою и удивиться неожиданному расширению спектра доступных ощущений.

  На самом деле, большая часть из того, что мы делаем, имеет целью расширить энергетику. Замечали, что в присутствии одних людей, вы как-бы сжимаетесь, вас становится исчезающе мало. И таких невольно стараетесь избегать - без злого умысла, инстинкт. А с другими чувствуете себя нормально, компенсируя сжатие в один момент времени и при определенных обстоятельствах, расширением в другой и при других. Это жизнь, это норма.

Но случается иногда почувствовать физически, что тебя становится больше. Когда появляется возможность продемонстрировать те грани своей личности, каких обычно не показываешь миру и мир, против опасений, радостно принимает их. Когда смотришь-слушаешь-читаешь о другом человеке, видя себя и хочется защитить-оберечь-помочь; и знаешь, что не сумеешь, что единственное, доступное тебе - дать чуточку любви и понимания. Но этого оказывается достаточно. Ты все правильно сделал.

  С книгой о доме на краю света так. Я никогда не жила у кладбища и не теряла родных в юности, и не баловалась в режиме нон-стоп с раннего детства наркотиками и алкоголем, как Бобби. Но он - это я: мне всегда необходимо было любить кого-то и заботиться о ком-то и я хорошо танцую. Я не мужчина-гей, ведущий ресторанную страничку в популярной газете Большого Яблока, как Джонатан. Но он - это я: ощущаю собственное интеллектуальное превосходство перед окружением и перманентное одиночество, и тоскую по отцу.

  Дедушка не оставлял мне полумиллиона долларов и в юности не была бунтаркой, как Клэр, но я - это она: сделала себя такой, какая есть, руководствуюсь в принятии решений собственными резонами, держу с большинством людей дистанцию, которая пугающе легко сокращается, если чувствую нежность, неважно по каким причинам. И я не гений кулинарии, не одержимая чистотой и порядком перфекционистка, как Элис. Но я - это она. Как у нее, у меня без конца было ощущение, что живу не своей жизнью. И кое-что еще.

  Механическое перечисление двух последних абзацев не может дать представления о родстве до идентичности, что ощущаешь, читая книгу. Ну, на то я и не Майкл Каннингем (хотя в чем то он - это я).