Самое худшее, что может быть -
Это влюбиться, того не желая.
Самое худшее, я это знаю.
Я подожду, позже буду любить.
"Это всего лишь конец света" Лагарс.
Один из ключевых моментов расстановок по Хеллингеру - возврашение в лоно семьи ушедших и вычеркнутых из нее остальными членов. По разным причинам такое случается: был ложкой дегтя и паршивой овцой, которая стадо портит. Был слишком дорог всем и уход его причинил такую боль, что воспоминания предпочли вытеснить. Остальные винят в происшедшем осознанно других, подсознательно себя и не ворошат, чтоб не будить лиха, пока спит тихо. Так или иначе - это неправильно.
Если человек пришел в мир в семье, значит какая-то изначально важная роль в рамках миссии рода была ему отведена. Могут осознать это остальные и он сам или нет - не суть. Суть в том, чтобы принять таким, как есть; по возможности воздержавшись от оценок. Позволить ушедшему войти и занять свое место, заполнить пустоту внутри клана и внутри каждого из нас. И тогда часть его миссии, его оставшийся бесхозным, крест, несомый сейчас другими, снимется с них, позволит каждому жить своей жизнью.
Пьеса Жана-Люка Лагарса и фильм Ксавье Долана об этом. Ну разумеется, и драматург, и режиссер вовсе не это имели в виду, когда один писал о безнадежном одиночестве человека перед неизбежностью смерти, а другой снял кино об одиночестве вообще, внутри семьи, социума, мира.
На самом деле мир, социум и тем более семья так легко никого не отпускают. Сейчас время, удивительное и странное, когда тысячелетняя необходимость держаться вместе для физического выживания ("свой своему поневоле брат") отпала. Ты можешь выживать в-одиночку, не обременяя себя сотнями ненужных и бесполезных условностей. Герой, (Луи его зовут, королевское имя), так и поступает. И все у него получается в большом мире. До такой степени удачно, что на двенадцать следующих лет присутствие в жизни семьи ограничивается открытками к праздникам и знаменательным событиям.Если человек пришел в мир в семье, значит какая-то изначально важная роль в рамках миссии рода была ему отведена. Могут осознать это остальные и он сам или нет - не суть. Суть в том, чтобы принять таким, как есть; по возможности воздержавшись от оценок. Позволить ушедшему войти и занять свое место, заполнить пустоту внутри клана и внутри каждого из нас. И тогда часть его миссии, его оставшийся бесхозным, крест, несомый сейчас другими, снимется с них, позволит каждому жить своей жизнью.
Пьеса Жана-Люка Лагарса и фильм Ксавье Долана об этом. Ну разумеется, и драматург, и режиссер вовсе не это имели в виду, когда один писал о безнадежном одиночестве человека перед неизбежностью смерти, а другой снял кино об одиночестве вообще, внутри семьи, социума, мира.
Брат женится и становится отцом двоих детей (ни в фильме, ни в пьесе они не появятся - гостят у родителей Катрин, но мальчика зовут Луи. Нет, не ради прекрасных глаз парсонаж парсипаль, в честь его отца). Сестренка из одиннадцатилетней девчонки превращается в молодую женщину (офисный планктон - сказали бы снобы). Мать. А что мать? Постарела.
Он бы не приехал, когда бы не знание - жить осталось всего ничего, смертельно болен. Они бы и до самой его смерти старательно отводили глаза от места: за столом, на совместной фотографии, в сердце - которое должно быть занято им. Но случилось, как случилось. Неважно, что внешне коммуникация не удалась, все только еще больше осложнилось и невыносимо взаимное присутствие: "И всё твоё несчастье - всего лишь способ. Всего лишь способ взаимодействовать с другими!" (Антуан)
На самом деле все случилось. Он пришел, боявшийся любить, чтобы не обжечься больно. Они приняли и возложили на его плечи части креста, которые несли за него. И тяжесть креста не придавила, но позволила ощутить собственную осязаемость, большее присутствие в мире. Он может уже не ждать, может позволить себе любить. А что нужнее уходящему?