Катя: У нас на лестнице одна в тридцать восемь лет замуж вышла!
Слава: Ага, за семидесятилетнего.
Катя: В тридцать восемь лет, Слава, выйдешь за что угодно.
Слава: Ага, за семидесятилетнего.
Катя: В тридцать восемь лет, Слава, выйдешь за что угодно.
Пьеса после фильма и трудно отрешиться от Гурченко с Любшиным в этих ролях. Но нужно. Потому что здесь сейчас о пьесе Александра Володина. Написанная в 1958-м и поставленная год спустя Товстоноговым в БДТ, сразу стала бомбой. Спектаклем, посмотреть который, театралы ехали из Москвы в Ленинград и рассказывали о нем после, захлебываясь восторгом (кипя от негодования - как вариант). В том же году ставит Олег Ефремов в "Современнике", но нет того резонанса, история решена в камерном ключе (сколько понимаю, прочтение, близкое к михалковскому двадцать лет спустя) и против товстоноговской "судьбы страны в судьбе семьи", кажется недостаточно масштабной.
Впрочем, театр - контактное искусство и не быв среди зрителей первых постановок, судить о них могу лишь с чужих слов. Скорее всего, режиссура Товстоногова точно совпала с требованиями времени и возможностями, им предоставляемым (оттепель) - попала в резонанс к общественному бессознательному. А игра Зинаиды Шарко и Ефима Копеляна была потрясающе хороша сама по себе. В соединении создало эффект не арифметического сложения, но геометрической прогрессии. Такое бывает, когда несколько талантливых людей объединяют усилия в одном векторе направленности. Не часто, тем более ценно.
Ее и сейчас продолжают ставить, Вика говорит о семнадцати постановках и это только наиболее известные. Та, что послужила толчком смотреть-читать для меня, не в их числе. Как вам такой успех? Бесспорный. И что же в ней такого, в этой пьесе? Ну, встречаются два одиночества. Маленькие люди в незначительных обстоятельствах; небогаты, незнамениты, непрестижны; чудес героизма не демонстрируют, подвигов не совершают... Так, стоп! Последнее - неправда. Совершают, те незаметные подвиги ежедневного героизма, которых не принято отмечать орденами, медалями и прочими бляхами. Она сочетает работу с многообразной общественной деятельностью и с двадцати лет растит оставшегося сиротой племянника. Он трудится в условиях Крайнего Севера, где и просто жить - подвиг. Тяжко трудится.
Ой, ну и пусть гордятся до старости. Они и гордятся. Они преисполнены чувства собственного достоинства. Это делает их удивительно похожими. Основа, ядро, не оставляющая зрителю сомнений - эти двое одинаковы и должны быть вместе. Согласно закону, по которому подобие стремится к подобию. И разлука их перестает быть частным случаем двух маленьких людей, становится фактором нарушения Мировой Гармонии. Конечно, такими терминами и в этих категориях абсолютное большинство не мыслит, но подсознанием считывается именно так и это одна из причин неувядающей шестьдесят лет популярности пьесы.
Осознание значимости своего бытия, делает героев и отражающую их молодую пару такими современными. Они не винтики в системе - самостоятельные единицы с правом и привилегией принимать собственные решения, отвечая за их последствия. Умны, свободно обращаются с лексическими конструкциями, принятыми к обращению в обществе, но для пользования в узком кругу приберегают совсем другие слова и темы, изящную словесную игру, так понятную нам сегодняшним. Нам легче, клондайк интернета дает возможность находить золотые россыпи общения почти без усилий, но представьте, каким счастьем было найти родную душу, да еще говорящую одним с тобой языком, полвека назад. Представьте возможность потерять.
На месте Саши я бы ужаснулась перспективе прожить жизнь бок о бок со смазливой Зойкой и ее единственной прямой извилиной. И вслед за Тамарой могу сказать: "Какой ужас был бы, если б я за кого-то вышла замуж". Не работают с ними стандартные резоны, вынесенные мной в эпиграф. Это Зоя пусть скорбит об ушедшей юной прелести и мчится вперегонки с уходящим паровозом в тщетной попытке вскочить на подножку. Тамаре не нужно: "Правда, а мне говорят, что не очень изменилась" (равнодушно)".
И главное - счастье. Это не фигура речи, но ключевое. Она говорит, что в ее жизни было очень много счастья. Да где ж там? - удивится досужий интересант. И будет неправ. "Это самое место, которое ты называешь изгнанием, является родиной живущих здесь и ничто не является несчастьем, ежели ты не считаешь его таковым". Или вот так еще: "Но покуда мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность".