Психически неуравновешенные люди привлекательны. Не мной и давно подмечено. В них, словно бы, ярче, чем в других горит божественное пламя. Будь то берсерково неистовство Роланда или странные смутные речи Офелии: "Вот Розмарин, это для памятливости. Возьми, дружок и помни". Мистические видения Жанны д`Арк сделали из крестьянской девушки Орлеанскую Деву, национальную героиню и святую или Кэти из "Грозового перевала", тронувшаяся умом в разлуке с Хитклифом, когда разорвала подушку и сидела среди летающих перьев: "Это снег, Нэлл, как же здесь холодно! А ты снежная ведьма". Безумие служит в какой-то степени защитой и позволяет говорить, что нормальному человеку не дозволено: "Борис, а Борис, обидели юродивого. Мальчишки отняли копеечку. Вели-ка зарезать их, как зарезал ты маленького царевича"

Привилегии, даруемые этим состоянием, куда как сомнительны. "Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума". Но иные миры сквозят через людей, находящихся на грани. выглядывают из их глаз то Одином, то Локи, а то и Тором с Мьёльниром в руках. и это необыкновенно притягательно. Особенно, когда явных противоправных действий не совершается и все проходит по разряду "милые чудачества". Человек-аттракцион расцвечивает скучную обыденность всеми цветами радуги. Да ты и представить себе не мог существования таких красок спектра, какие делает зримыми общение с ним. Красота!

  Не спеши радоваться, в жизни за все приходится платить и как бы не вышло, что яркости человека-праздника на стадии отката тысячу раз предпочтешь ты скучную обыденность человека в футляре (впрочем, это я перегнула палку, там тоже отклонение. Другого, сатурнианского, скучного, холодного и зажатого во внутренние тиски рода. Болезнь набоковского Лужина с блужданием в схлопывающихся лабиринтах, но без интеллектуальных прорывов последнего). В общем, держись от них подальше, детка. От слишком ярких людей, с которыми словно вихрем подхватывает и несет тебя в неведомые дали. Унесет, гляди, не туда: "Мы уже не в Канзасе, Дороти".

  Если можешь держаться. Потому что в жизни всякое бывает. Как у стайроновой Софи из одноименного романа. Она в давилке Второй Мировой всю семью потеряла и Освенцим прошла, и страшный выбор вынуждена была совершить. Который никого не спас. А после войны, чудом приют в земле обетованной Североамериканских Штатов обретшая, душевного покоя не находит там. Да и нигде не найдет. Как с таким грузом жить? Ни-ка-кой человеческой возможности. Она и не живет, умирает потихоньку. Съедает сама себя. Пока не появляется Натан.  "Когда я впервые встретил вот эту, это была кожа, кости и хвостик жиденьких волос".

  Сейчас, попытаюсь сформулировать, чем так торкнула меня эта книга пол-жизни назад, что всякий раз с дыхания сбивалась, вспоминая о ней и давление атмосферного столба, словно бы на какие-то незначительные, но ощутимые проценты прибыло после нее. Я все думала - это лагерь, это страшный и бессмысленным в итоге оказавшийся выбор, который она совершила. Или детство и давление тирана-отца. Натан, теперь вижу. Воспринимала его как самую жестокую шутку богов: отнять все, надругаться, изувечить душу, поманить надеждой, которая в результате окажется золотой обманкой. Свет за поворотом лабиринта, который принимаешь за выход, на деле свечение глаз Минотавра, ожидающего тебя.

  Я и фильм не смогла смотреть, хотя Мэрил Стрип нежно люблю. Слишком тяжело было прикасаться к этому, с какой стороны ни тронь. А вчера получилось неожиданно с "Мистером Джонсом" и Ричардом Гиром в нехарактерной для красавца-супермена роли одержимого маньяка (не убийцы, расслабьтесь). Нечаянно, где меньше всего ждала, в герое увидела воочию Натана и поняла - не глаза Минотавра, выход. Просто для этой женщины только такой выход и существовал: шаг в пустоту с крыши об руку с любимым. Но той, что в фильме партнерша Гира, все же пожелала бы держаться подальше от яркого своего мужчины.