Читаешь ужо, рассеянно поглаживая тупорылую мордочку, что тычется тебе в руку. И вот роман несется к концу, вот уже последняя страница, сейчас смысл этого диковинного действа откроется тебе и ты постигнешь. Дочитав, только и можешь выговорить: "Что за...? М-мать!" А после, чуть придя в себя: "Ты сердишься, Цезарь, значит ты неправ". И, частью повысив себя в звании до полководца времен и народов, частью зная: есть острая эмоциональная реакция - значит зацепила тебя чем-то книга, принимаешься анализировать.
На что это похоже? Немного на Достоевского, у которого бедный человек хуже ветошки, хотя порой задается вопросом: Тварь я дрожащая или право имею? Но без мятущихся достоевских поисков себя в мире и мира в себе, без надрыва, "а потом рвал рубаху, бил себя в грудь и кричал, что все меня продали". Португальский только мелодикой очень похож на русский; язык - отражение ментальности, а ментальность та совсем иная, хотя тоже имеет в анамнезе имперское прошлое.
И немного на Кафку, чей немецкий, наверняка, тоже нес на себе отпечаток имперской железной пяты. Но кафкианская бюрократическая машина, доведенная до абсурда, не оборачивается здесь инфернальным ужасом. Вполне себе четко функционирует, сбоев не давая, с поставленными задачами успешно справляясь и являя собой почти хрестоматийный образец бюрократии с человеческим лицом. То есть, если бы кто задался целью специально описать безупречно отлаженное снизу доверху, прозрачное для взоров налогоплательщиков, содержащих его, государственное учреждение - вуаля, Главный Архив..
А коли ты к пятидесяти своим годам не сумел подняться по иерархической лестнице выше самой нижней из ступеней, так то твоя, дружок, вина. Недостаточно усерден был в служебном рвении, не повышал неустанно профессионального уровня. Да и то сказать, несмотря ни на что тебе, винтику, служебная квартирка предоставлена под крылом родного учреждения (буквально). Минус транспортные расходы, минус время на дорогу до места службы. Сослуживцы хоррасменту не подвергают, а шеф - право же, он лапочка. Мужчина мечты. Слуга царю, отец солдатам.
Есть и невинное хобби, скрашивающее одинокие вечера - вести своего рода досье на знаменитых земляков.Не без некоторого ухарского гусарства даже. Ночами пробираться в Архив, пользуясь не сданным в свое время ключом напрямую из служебной квартирки и переписывать из формуляров искомых персон сведения о крестинах, например. Нервы шчекочутся, адреналин вбрасывается, романтика момента зашкаливает. Пресно, скажете? Ну тут уж каждому свое. Как по мне, дивные приключения. И зачем зацепился за одну из папок формуляр этой женщины? И почему не вернул его на место, обнаружив, да и не позабыл тут же?
Потолок говорит, что это любовь. Кто-кто, потолок, он же единственный постоянный собеседник маленького синьора Жозе. Ой, вот только не нужно далеко идущих выводов о невыносимом одиночестве и пустоте жизни маленького человека, одиночество было сознательным и естественным выбором. Потолок, оттого, что именно глядя в него произносит наш герой внутренние свои монологи (ага, как нерадивый ученик, все ищет на потолке подсказку, внезапно вызванный отвечать). И еще потому что потолок - множественное око Бога, глядящее на нас все время, тогда как сами мы обращаем к нему взоры лишь во времена тяжелых душевных смут.
Природа одержимости синьора Жозе поисками неизвестной неясна ему самому и заставляет женскую часть читательской аудитории предположить, что не столь уж неправ потолок. Но поиски эти, бессмысленные и беспощадные, так неуклюжи; настолько много ошибок и несуразностей совершает ведущий их человек. И одновременно такую внутреннюю красоту и эпичность обретают они, что сами по себе становятся предметом, достойным описания. Как смысл Одиссеи не в финальном побитии женихов, ведь правда?
Маленькая Одиссея маленького человека. Как вы, как я, как целый свет. Неумелые поиски родной души, последним отчаянным криком позвавшей имеющего уши. И финальная невстреча, обыденная, трагизмом не отмеченная - просто так вышло, нестрашно. И финальное обретение себя. Никаких алхимических трансформаций, я вас умоляю, Скорпион не обращается Орлом, а затем и Фениксом. Но что-то значимое делает он для мира, чего не ухватить малым человеческим разумением и что-то важное для той части его, которая он сам. А что есть на свете более важного для тебя, чем ты сам?