За границей не блуди, в чистоте себя блюди.
Там дальше совет не мешаться в разговоры и знакомств не заводить. Но это герою никак невозможно, потому - за разговорами и знакомствами едет. Каков главный фактор, определяющий величие творца? Культовые произведения в его фильмо-, библиографии или выставочном каталоге? Обласканность критикой? Многочисленные призы и награды? Творческое долголетие? Ну, от всего понемногу. Но главное - он должен быть богат.
Фи, как не комильфо, надо чтобы агнцы отдельно, козлищи отдельно. Котлеты в одну сторону, мух - в другую.. А вот и нет. Все в жизни связано со всем. Само по себе наличие состояния не делает человека творцом, однако независимости последнего от массы привходящих факторов очень способствует. Отсутствие, знаете ли, необходимости в поте лица своего зарабатывать хлеб.
И возможность создать земной рай на одном отдельно взятом кусочке земли. Уютный большой дом увешан картинами. Продажа одной из сотни окупила в свое время приобретение этого замка и приведение его в порядок. Преданные слуги. Кладовки ломятся от снеди, в погребах отсвечивают золотом и рубином вина. Кругом лес, не дремучий, но от докучного соседства обитатели манора избавлены.
И две свободные от предрассудков девушки. Настолько свободные, что большую часть времени расхаживают ню. Не шлюшки какие, заметьте - искусствоведы. И владелец всей этой роскоши - художник с мировым именем, бука, отшельник. Старик, создающий и в глубокой старости удивительные картины.
Фи, как не комильфо, надо чтобы агнцы отдельно, козлищи отдельно. Котлеты в одну сторону, мух - в другую.. А вот и нет. Все в жизни связано со всем. Само по себе наличие состояния не делает человека творцом, однако независимости последнего от массы привходящих факторов очень способствует. Отсутствие, знаете ли, необходимости в поте лица своего зарабатывать хлеб.
И возможность создать земной рай на одном отдельно взятом кусочке земли. Уютный большой дом увешан картинами. Продажа одной из сотни окупила в свое время приобретение этого замка и приведение его в порядок. Преданные слуги. Кладовки ломятся от снеди, в погребах отсвечивают золотом и рубином вина. Кругом лес, не дремучий, но от докучного соседства обитатели манора избавлены.
И две свободные от предрассудков девушки. Настолько свободные, что большую часть времени расхаживают ню. Не шлюшки какие, заметьте - искусствоведы. И владелец всей этой роскоши - художник с мировым именем, бука, отшельник. Старик, создающий и в глубокой старости удивительные картины.
А герой наш молод, талантлив, образован и все у него в жизни складывается. Милая жена, чудные дочурки, радость творчества, возможность выразить мироощущение в живописи и словесно, дающая некоторую степень финансовой независимости. Что приятно, согласитесь. И он едет к мэтру для того, что подготовить предисловие к каталогу его работ.
Попадая в диковинный микст уорхоловых коллажей, Страны Чудес и Леса Бросселианд. и много чего еще. У него, с высшим его гуманитарным, найдется что в ассоциативные ряды встроить. Нам в простоте видно лишь то, что на поверхности, но и того немало. Заколдованная принцесса под охраной огнедышащего дракона. Нестерпимый, до ломоты в зубах, соблазн наливного яблока. И сияющий чистотой Единорог бродит поодаль, кося лиловым глазом.
И вот тут, господа, встает вопрос: насколько любовь, что обрушилась на принцессу и рыцаря, происходит от естественных причин? А в какой степени инициирована старым чудаком, любовь которого к выстраиванию мизансцен простирается далеко за пределы полотен, что пишет? И как правильнее повести себя этим двоим в сложившейся ситуации?
Поддаться соблазну, что может быть легче? Устоять, не пуститься во все тяжкие, когда после ничего не останется, кроме сжать виски руками и раз за разом повторять: "Господи, что мы наделали!" Трудно? Еще как. И непочетно с точки зрения расхожей морали. Не той, которая декларирует верность обетам, а той, что цинично осмеивает блюдущих на практике. Что с них, мол, взять, творческие импотенты! Такое, знаете, раскольниковское: "я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил"; "тварь я я дрожащая или право имею"
В приземленности своей, вижу в поступке героев не убогость, но силу. И взятую, вопреки обстоятельствам, возможность оценить глубину и подлинность этих чувств. А дальше действовать, сообразуясь с ней и обстоятельствами. Это меньше будет напоминать случку, ну так, мы люди, нет?
Попадая в диковинный микст уорхоловых коллажей, Страны Чудес и Леса Бросселианд. и много чего еще. У него, с высшим его гуманитарным, найдется что в ассоциативные ряды встроить. Нам в простоте видно лишь то, что на поверхности, но и того немало. Заколдованная принцесса под охраной огнедышащего дракона. Нестерпимый, до ломоты в зубах, соблазн наливного яблока. И сияющий чистотой Единорог бродит поодаль, кося лиловым глазом.
И вот тут, господа, встает вопрос: насколько любовь, что обрушилась на принцессу и рыцаря, происходит от естественных причин? А в какой степени инициирована старым чудаком, любовь которого к выстраиванию мизансцен простирается далеко за пределы полотен, что пишет? И как правильнее повести себя этим двоим в сложившейся ситуации?
Поддаться соблазну, что может быть легче? Устоять, не пуститься во все тяжкие, когда после ничего не останется, кроме сжать виски руками и раз за разом повторять: "Господи, что мы наделали!" Трудно? Еще как. И непочетно с точки зрения расхожей морали. Не той, которая декларирует верность обетам, а той, что цинично осмеивает блюдущих на практике. Что с них, мол, взять, творческие импотенты! Такое, знаете, раскольниковское: "я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил"; "тварь я я дрожащая или право имею"
В приземленности своей, вижу в поступке героев не убогость, но силу. И взятую, вопреки обстоятельствам, возможность оценить глубину и подлинность этих чувств. А дальше действовать, сообразуясь с ней и обстоятельствами. Это меньше будет напоминать случку, ну так, мы люди, нет?
Ах да, и о башнях. Та, что из слоновой кости, хороша, не спорю. Фаллический символ и надстояние творца над суетой и тщетой. Но та, что из черного дерева, она почти Темная Башня. Которая суть - ось всех миров (но это уже у другого классика ХХ века). Однако все со всем связано.