Бог сохраняет все, особенно слова
незнаемый отец мыслился ему кем-то вроде если не ровесника, то старшего брата, вроде улучшенной версии самого Никодима, его идеальным двойником - в некотором роде, воплощением подростковой мечты о себе самом - остроумном, тонком, не теряющем изящества.
Это как эйфория начала влюбленности: бабочки где солнечное сплетение, пузырьки шампанского под кожей, блаженная истома, беспричинная улыбка - когда встречаешь совсем свою книгу. Понимаю, не всякий подвержен особой синестезии, напрямую связывающей чтение с выработкой эндорфинов и допаминов. Кому-то другому словесная филигрань просто понравится. Третий оценит ее с точки зрения специалиста: длина абзаца, соотношение количества глаголов с числом эпитетов на квадратный дециметр текста, метафоричность и аллюзивность. Четвертый любой художественный текст воспринимает нагромождением слов, ведущих к цели нарочито окольной тропой.
У каждого по-своему, нормально, многообразие обеспечивает миру непрерывность существования. Что до Александра Соболева, ему почитателей достанет и без вовлеченности в процесс широких читательских масс. Хотя почему бы нет, этот дебютный роман не только тотчас номинирован был на престижные литературные премии Большую книгу и Ясную поляну, но снискал удивительно много серьезных, умных, зрелых отзывов от критиков и читателей.
И это тоже нормально, как учит Боэций, подобие стремится к подобию. Такой уж автор, к сонму поклонников его путевых заметок и рассказов об архивных изысканиях в ЖЖ, и я много лет принадлежу. Регулярно не читаю, у меня на него грандиозные планы в дальнейшем - мечтаю расцветить старость отложенным удовольствием перечитывания блога lucas_v_leyden.
О чем "Грифоны охраняют лиру"? Все очень просто, о поисках отца. Телемахида менее популярна, чем Одиссея, но по сути, каждый когда-то оказывался в роли Телемаха. Так уж мы, люди, устроены, всякому нужен отец. Даже тому, кто внешне благополучен и успел разменять третий десяток, как герой романа Никодим. Почему такое странное имя? Нормальное, просто мода на исконное, которая у нас отозвалась появлением Варвар и Елисеев, в реальности книги породила Никодимов.
В конституционно-монархической России пятидесятых прошлого века, где в семнадцатом победили не большевики, и все вернулось на круги своя с незначительными изменениями, вносимыми прогрессом: дореволюционные названия московских улиц, патрулируемых городовым, герой заканчивает Поливановскую гимназию, где всего за год до его выпуска введено совместное обучение. Но реформа орфографии имела место и Гумилевская станция метро у дома Никодима.
Россия этой реальности не знала ужасов Гражданской, сталинизма и Великой Отечественной. Больше того, даже и индустриализация в ней словно бы откатилась с позиций, занятых к 1913. Во всяком случае, пролетариев мы здесь не встретим, тогда как пейзан во множестве. Какой-то непрописанный мир получается. Что с того, хватило же Набокову в "Аде" смутно намеченного деления на Эстотию и Тартарию.
Набоковское влияние явственно ощутит в романе всякий, оно, в самом деле, таково, что не заметить нельзя. Хотя традиция затейливой словесной вязи в русской литературе восходит к Гоголю, Булгакову, Грину, отзывается узнаванием в аксеновском "Острове Крыме", "Транквилиуме" Лазарчука, быковском "Остромове", "Саде" Степновой. Но да, связь с творчеством ВВ у "Грифонов" теснее и глубже только стилистической.
Там все сцеплено, как руки "в замок": лужинские шахматы, и погоня за Зайцем - вспомним, кто переводил Алису- Аню; едкий саркастичный юмор энтомологического сравнения во время эфира на радио (хотя, хм, не с бабочкой), эмигрантская тоска Кинбота, множество литературных сюжетов Сабастьяна Найта и безнадежный поиск отца, ушедшего к основанию радуги, из "Дара".
Не вторично и не стилизация, Соболев так пишет, рассказывает ли об альпинистском маршруте в Пиренеях, о велопробеге в Лапландии или о поисках дома, где жил ныне забытый поэт - музе, вдохновлявшей одного мастера, случается слетать на плечо другого. И все там понятно. Человек искал отца, он его нашел.